Тропой памяти (СИ)

Проспать толком не удалось. Местный кашевар, с первой ночной звездой переступивший порог своего царства котлов, половников и сковородок, был крайне недоволен фактом столь беззастенчивого нарушения территории. Как большинство посвященных в тайны приготовления пищи, он даже к помощникам из числа рядовых относился неприязненно, ибо любое неосторожно движение нарушает гармонию строгого порядка, установленного им самим в этом замкнутом мирке. И тут — о, ужас! На его кухне, возле самого очага, нагло раскидав вещи, дрыхнет какая-то дрянь, а на самом видном месте, в центре кухни стоят грязные сапоги… За такое нахальство обычного пинка под ребра было явно недостаточно, и хаш-кхан с мстительной ухмылкой боком выскочил за дверь и побежал жаловаться господину коменданту, бормоча по пути разнообразные ругательства. На производимый им шум в коридоры выполз разбуженный народ: стоило признать — просыпались обитатели заставы быстро, и явно что — готовые ко всему. Когда через четверть часа кашевар вернулся в кухню, победоносно ведя за собой коменданта, перед дверями помещения в толпе «особо бдительных» уже плюнуть было некуда. Молча раздвинув наблюдателей широкими плечами, дзаннарт-кхан Шаграт невозмутимо протиснулся внутрь тесного кольца и… замер как вкопанный. Изуродованная бровь поползла вверх в веселом недоумении. Оскорбленный в лучших чувствах хаш-кхан зажмурился, злорадно предвкушая короткий и пронзительный свист хлыста, однако, к его удивлению, никакого наказания не последовало. Вместо этого господин комендант изволил много и громко смеяться, после чего тихими шагами приблизился к источнику всеобщего переполоха, и, присев в изголовье на корточки, осторожно отвернул краешек одеяла.

— Ба! Духи-тугоухи, ну надо же… я ее, значит, по всей заставе чуть ли не с собаками ищу, а она вон где умялась!

Бедный повар вытаращил глаза, по толпе змейками пробежали удивленные шепотки: «она»? — ведь никогда еще прежде нога ирк-мани не переступала тайных порогов Паучьего Жала. Однако, когда после непродолжительного тряски за плечо, из-под казенного одеяла миру была явлена страховидная девичья физиономия в ореоле растрепанных косичек, даже самые упрямые признали: действительно, уж никак не парень. Девица резко села, потирая заплывшие глаза кулаками, а Шаграт широко ухмыльнулся:

— Это наш новый стрелок, Шара — представил он. — Будет вместо Таглука покойного. Под твое, Лугдуш, начало пойдет…

И, заметив, что сутулый орк с кислым выражением на одутловатом лице критически поджал губы, прикрикнул:

— Эй, ты мне рожу-то не криви, я ее, между прочим, у «щербатых» еле выцарапал, если что! Отдавать не хотели! Правда? — он обернулся к Шаре.

Отчаянно зевая, девушка кивнула. Это, конечно, как посмотреть, но тоже прав, по сути, не придерешься: действительно ведь отпускать не хотели! На мгновение взгляды дядьки и племянницы встретились, и девушка заметила, что грозный дзаннарт-кхан Шаграт еле уловимо подмигнул ей. От этого сразу же стало тепло и спокойно, как бывало только дома, у очага: хоть одна родная душа за последние два года учебок, сборов, палаток и занудной муштры.

— Вставай давай, хватит валяться уже! — Шаграт отвесил ей несильный подзатыльник, — а то всех без завтрака оставишь! Все, Лугдуш, забирай ее, твоя будет… А вы чего встали?! — рыкнул он на столпившихся подчиненных. — Кто-то котлов давно не драил, похоже… Все вон отсюда!

Невероятно, но упоминание о котлах подействовало не хуже лавины — смело всех. А суровый отец-комендант, обаятельно оскалился в сторону недовольного повара, великодушно добавил:

— Нет-нет, хаш-кхан! Вы можете остаться.

Сразу после непродолжительного, и, надо сказать, порядком подгоревшего завтрака, Лугдуш сделал девушке знак следовать за ним. Шагая за маячившей впереди сутулой спиной в вылинявшей рубахе неопределенного цвета, Шара поднялась на один из верхних ярусов сторожевой башни, откуда имелся выход на крепостную стену. Строго говоря, стены в привычном понимании этого слова, как в том же, к примеру, Моргуле, у дальней заставы не было и быть не могло. Просто участок седловины меж двух каменных клыков возвышался над основным склоном на три с половиной локтя. Этот подъем, представлявший собой навал обколотых обломков базальта, с двух сторон примыкал к башне, образуя широкий карниз над Бронзовыми воротами. Таким образом, сам перевал Кирит-Унгол слыл неприступным: стена была идеальным местом для лучников, которых у запасливого Шаграта, несмотря на скорбную мину, оказалось неприлично много — целый десяток!

— …на стене, — бубнил себе под нос Лугдуш, неторопливо двигаясь вдоль стены, — должны всегда оставаться пятеро из вас. Это в любом случае, сменяетесь каждые полночи, днем отдыхаете. Кроме того, существует дневной дозор, это двое — по одному стрелку на каждую половину стены, как часто — сама посчитаешь, я думаю. В случае внезапного проникновения врага, попытки осады или штурма — на стены поднимаетесь все, это и так ясно… — тут в снулом брюзгливом голосе командира стрелков прорезался металл. — Ясно, спрашиваю?