Тропой памяти (СИ)

Мерзкий дядюшкин табак драл легкие не хуже вулканической гари Роковой горы, и лучница мучительно закашлялась. Итак, кхе… отец… Она вновь сосредоточилась на образе зеленоглазого йерри с серьгой в форме летящего дракона и попыталась проследить линию его жизни от момента гибели до появления на свет. Немного это напоминало паутину или карту местности, где важные точки соединены меж собою линиями тропок. Одной из таких точек был сам Амрод… имя всплыло само и без труда. Воображаемый палец пополз вдоль линии вверх: так, вот его семья… вернее, родители[45]. Надо же! Оказывается, этот Амрод — не столь древнее существо, как мнилось, на момент истории на перевале Пишумуру-Гамзур он был немногим старше семи сотен лет. По сравнению с тысячелетиями своих бессмертных сородичей — сущий мальчишка. Так что свидетелем многих событий истории Сумрачных земель быть никак не мог; между тем, иные видения восходят чуть ли не к Предначальной эпохе и выглядят так, будто… Еще любопытная деталь: порой происходящее много лет назад представало перед взором Шары так, как если бы это видел иртха, а не йерри — взять, к примеру, безвестного охотника, ставшего свидетелем гибели обиталища Мелх-хара. Неужели ночной народ также обладает способностью передавать память через поколения?

Зачерпнув горстью снег, лучница отерла лицо. Уф, как замечательно, что его здесь так много! В Унсухуштане зимы ветреные, но бесснежные… к сожалению, снег ведь — та же вода, так откуда взяться влаге над бескрайними солончаками и каменными пустынями? То-то… а вода — это жизнь. Памятуя об этой немудреной истине, Шара нагребла еще снега почище и принялась жевать. Отлично! Надо будет во фляжку натолкать еще…

От ледяного умывания посвежело. Сделав еще пару затяжек, девушка вновь вернулась к попыткам раскопать предысторию виденного в странных снах наяву. На этот раз она представила себе золотоволосую женщину-йерри, ту самую, что смотрела в зеркало чаши, намереваясь узнать побольше об обитательнице Золотого леса. Но тут новоявленную кхургуб’у-уллаг’ай постигло жестокое разочарование: будто встал на пути взгляда непроницаемый барьер. Проследить за судьбой этой женщины подобно тому, как это удалось девушке с отцом, оказалось делом совершенно невозможным. Единственным, что выяснила Шара, было то, что прекрасная хозяйка зачарованного леса, в отличие от прочих героев ее видений, до сего дня жива и здорова. Мертвые и павшие становятся частью прошлого, тогда как живые принадлежат настоящему… хм… Может, дело в этом? Решив не распыляться по пустякам, лучница тряхнула головой и снова вернулась к образу отца и линиям кровных уз. Перебирая предков Амрода, девушка почти сразу же обнаружила там ту самую золотоволосую особу, а заодно, для полного счастья, еще и… Наркунгура. Ого! Как оказалось, приснопамятный Наркунгур, Кровь-заката-на-плечи, на самом деле звался Феанаро и приходился светловолосой йерри родным дядькой… Владычица Золотого леса же, в свою очередь, являлась прапрабабкой Амрода, того самого парнишки-йерри, что так неудачно забрел однажды в Мордор и подарил жизнь одной шибко умной девице, что сидит сейчас посреди вонючих болот в сотне лиг от родного очага, жрет снег, курит трубку и думает обо всякой ерунде… Пхут! Шара досадливо сплюнула, и одним ударом выбила погасшую трубку о колено. Пхут! А это еще что за светящаяся точка? Неужели уголек на сапог уронила? После нескольких неудачных попыток затоптать яркую точку, до девушки дошло, что это никак не может быть уголь из трубки. Хотя бы потому, что… огонек сиял ровным призрачно-голубым светом. Медленно, будто во сне, она подняла глаза: белые сугробы. Черные полыньи, до краев наполненные ледяной мертвой водой. И над каждой из них — матово мерцал точь-в-точь такой же голубой огонек… Шара подскочила как ужаленная, да так и застыла.

Огоньки не двигались. Были их сотни, если не тысячи, и мерцающий свет их напоминал пламя крошечных холодных свечек, вот только не из-за ветра. Неровная голубая аура будто пульсировала в такт биению чьего-то сердца. Очень медленно девушка выдохнула и разжала ладонь на эфесе наполовину вытащенного из ножен храга. Столь же медленно сделала шаг вперед…

От огоньков рябило в глазах, они были повсюду, в том числе и на том месте, где только что стояла лучница. Иные висели над черной водой, свет других, будто вмерзших в лед, с трудом пробивался сквозь толщу. Носок армейского сапога пару раз неуверенно ковырнул светящийся снег, но безрезультатно. И тогда, сама не до конца понимая, чего желает добиться, девушка опустилась на колени возле ближайшей полыньи и осторожно заглянула в черную, подсвеченную болотными огоньками, гладь водного окна.