Тропой памяти (СИ)

— Эрэнно! — что было силы крикнула Шара, и падающий во тьму Древний, точно услышав свое имя, издал нескончаемо-долгий прощальный рев, а потом, выбросив вверх огненный хлыст, захлестнул им обессиленного победителя и увлек с собой в бездонную черноту провала. Вослед им рухнули остатки искалеченного моста, глубины сотряс глухой дальний рокот, и все стихло.

Рагхулун стоял, не шевелясь, и в молчании замерли за его спиной товарищи по оружию. Внезапно наступившая тишина оглушала не хуже недавнего грохота подземных толчков. Шара опустила анхур, уперев в пол один его конец. Сражение было окончено — враг ушел невредимым и почти без потерь, преследовать его более не имело смысла: мост разрушен, а пытаться обогнуть знаменитую Морийскую бездну обходными тоннелями означало пустую трату времени. Напуганные пришельцы, воспользовавшись кратчайшим путем, успеют покинуть подгорное царство раньше, чем преследователи выйдут на их след. Постояв не краю рва, вождь в досаде стукнул кулаком о ладонь, а после резко развернулся и зашагал в обратном направлении. Его небольшой отряд последовал за ним, как, впрочем, и Шара. Идти-то все равно больше было некуда!

Глава 18

Здесь точно также горел очаг, висели над огнем закопченные котлы, но теперь в них булькали не только каша и травяной отвар — в самом большом кипятились бинты. Пахло кровью и конопляным дымом — это помогавшая шаману и хар-ману молодежь пыталась хоть чем-нибудь облегчить страдания раненых. Но дурман не спасал: по-прежнему истошно орал лишившийся ног Ругбар, а в углу на устроенном из плащей подобии тюфяка глухо и редко стонал насквозь пронзенный человеческим мечом, но все еще живой Сулхур. Это был тот самый молчаливый иртха, что в первый день предложил мордорской гостье миску каши. Неподалеку возились сама хар-ману Шадрух и ее единственная дочь Иххаш, других женщин в клане просто не было. Деревянным пестом они растирали в глубокой глиняной плошке густое снадобье с резким запахом, и смугло-зеленоватую кожу их рук в тех местах, куда попадали брызги будущей мази, покрывала россыпь мелких красно-коричневых, похожих на ожоги пятен.

Пригнувшись под низким сводом, в пещеру вошел мрачный Рагхулун. Высокий рост избавлял вождя племени от необходимости соблюдения правил этикета — почтительный поклон выходил сам собою.

— Хассур, хар-ману.

— Хассур.

Мать рода на мгновение подняла голову от своей работы, чтобы поприветствовать вернувшегося под родной кров, и тут же снова склонилась над горшком с мазью. Стоявшая за спиной Рагхулуна Шара про себя отметила, что она не добавила «сафап ша-харуш»[64], видимо, действительно, была сильно занята, раз не пригласила к огню. Ну, вообще-то оно и верно: нечего заразу носить… Постоим на пороге.

— Девять воинов мертвы, мать. Я хотел бы исполнить последний долг. — Рагхулун разжал кулак, на его содранной ладони лежали девять шарух, перетянутых кожаными шнурками. Все, что осталось после того, как бездонный Морийский ров принял тела погибших.

— Принеси еще один, десятый шарух — тихий голос Рраугнур-иргита был полон грусти и невыносимой усталости. Глаза шамана были закрыты, а сам он неспешно покачивался из стороны в сторону. — Еще одного воина не вижу я среди живых… Его убил вождь-сухну с древним мечом, чья сломанная в битве сталь знает вкус крови уллах…

— Но ведь тот сухну давным-давно мертв! — удивленно пробормотала Шара, догадавшись, что речь идет о мече, сломанном в поединке между Харт’аном Гортхаром и человеком по имени Исилдур. Это так ее поразило, что она напрочь позабыла, где находится. Спохватившись, что даже не будучи приглашена к очагу, перебила шамана чужого племени, девушка похолодела и даже перестала дшать. Наркун-гу-ур… И что хуже всего — ее услышала мать рода. Ну еще бы… так заорать — глухой услышит!

— Кто с тобой, сын? — хар-ману Шадрух отставила в сторону плошку с пестиком и вытерла руки, напряженно вглядываясь в темноту занавешенного шкурой входного проема. Понимая, что прятаться не имеет смысла, девушка вышла из-за спины вождя и сделала шаг вперед.

— Хассур, хар-ману! — поклон получился даже несколько ниже, чем того требовал обычай. — Мое имя Шара, дочь Йарвхи из клана Желтой Совы. Это в Черных горах, далеко на востоке…

Шара замялась, не зная, что бы еще такое о себе поведать. Ну, не номер же бляхи называть в самом деле! Особенно здесь…

Меж тем, вторая из находившихся в пещере женщин повернула голову в ее сторону. Шара заметила, что, в отличие от матери рода, насчитывавшей, должно быть, лет четыреста, эта ирк-мани была молода, словно ровесница лучницы или чуть помладше. Теперь уже две пары раскосых черных глаз настороженно сверлили гостью: одна — с любопытством, другая же — с подозрением и плохо скрываемой неприязнью.

— Давно ли женщины Черных гор оскверняют себя прикосновением стали? — ехидно поинтересовалась хар-ману. — Где же твоя охрана, о, Шара, дочь Йарвхи из клана Желтой Совы? И как удалось тебе в одиночку найти путь в самое сердце Туманных гор, к жилищу Верных? Ответь мне.