Тропою Данте

Затем, следуя совету учителя, Странник окунул лицо в реку и погрузился в энергетическое поле, точно так же, как делала Эйлин при энергетической медитации. С глазами, полными этой энергией, он видит, как река превращается в огромный круг света:

И как лицо, которое скрывалось
Личиною, — чуть ложный вид исчез,
Становится иным, чем представлялось,
Так превратились в больший пир чудес
Цветы и огоньки, и я увидел
Воочью оба воинства небес.
О Божий блеск, в чьей славе я увидел
Всеистинной державы торжество, —
Дай мне сказать, как я его увидел!
Есть горний свет, в котором Божество
Является очам того творенья,
Чей мир единый — созерцать его…[80]

ВАЖНОСТЬ ПОДЧИНЕНИЯ

Нам снова напомнили, как важна концепция подчинения для озарения. Странник подчиняет свои сомнения руководству учителя и окунает лицо в реку света не только с верой в то, что будет спасен, но также в то, что его ожидает нечто важное.

Его опыт озарения становится глубже. Восхитительный свет становится огромной белой розой, состоящей из тысяч слоев и тысяч существ с «освященными любовью лицами», ее лепестки протягивались на бесконечную длину в пространстве. Эта белая роза, это Дантово видение огромного океана бытия, — символ состояния просвещенности.

Цветы разных видов — включая «золотые цветы» в китайской системе образов, лотос в Тибете и Индии, розу в Европе и Персии — использовались для выражения распускающегося, открывающегося высшего состояния существования как в восточной, так и в западной традициях. Ассаджоли совершенно сознательно выбрал розу для использования в образной медитации, благодаря ее универсальному символическому значению и параллели между цветением и тем, что происходит с нами, когда наше «семя» высших возможностей открывается и расцветает.

Наш Странник заворожен великолепием белой розы и «святой ратью высот»1 перед его глазами. Он жаждет понять еще больше, но, когда поворачивается с вопросом к Беатриче, с удивлением обнаруживает, что она исчезла, а на ее месте стоит какой-то старик. Когда Странник спрашивает, что с ней случилось, старик отвечает: «К тебе твоим я послан другом, чтоб ты свое желанье завершил».[81]

Образ святого Бернарда Клервоского,[82] монаха-мистика, известного твердой преданностью Деве Марии. Когда Странник еще раз спросил о Беатриче, монах указал ему на белую розу, сказав, что она вернулась на свое место среди прочих блаженных и святых душ.

Затем он принялся объяснять, что послан Девой Марией провести Странника к его конечному назначению и пришло время для чистого созерцания. Странника направили полностью отпустить свой разум мудрости, свою Беатриче, и войти в состояние чистого сознавания, которое всегда является конечной целью любой духовной практики. Когда Странник сосредоточивает свою силу созерцания на внутреннем свете, он внезапно выходит за пределы всех мыслей, образов и чувствует, что его воля и желание движимы «Любовью, что движет солнце и светила».[83]

Долговечные блага высшего сознания

После того как первое очарование от опыта озарения и его мгновенной радости блекнет, одно благо остается навсегда: состояние высшего сознания восстанавливает наши отношения с естественной любовью к жизни.

Мы можем легко потерять связь с этой любовью — в силу ли основанных на страхе паттернов поведения, расписанных в аду и чистилище, или просто в результате многих страданий, которые мы претерпеваем в жизни. Чтобы управлять этими страданиями, мы развиваем защитные реакции, которые тоже необходимы и эффективны. Однако, к сожалению, наши способы защиты превращаются также в привычный метод ограждения от любви и доверия. Они становятся нашим оружием, и наше оружие становится камнем на шее. Это именно то оружие, которое мешает многим переживать любовь в течение жизни.

Изучение высшего сознания помогает поднимать этот камень. За несколько мгновений озарение снова выносит любовь на поверхность нашей личности, и мы при этом чувствуем, что у нас в душе работает целая электростанция, производящая любовь. Любовь ширится, открывая перед нами истинную радость, которая наполняет глубинную реальность. Мы снова видим, как видела Эйлин, присущие миру Божественность и единство. Мы расслабляемся, дивясь миру, и наше естество становится легким.