Тропою дикого осла (Записки великого русского писателя)

Хуашань, западная священная гора даосистов, представляет собой гранитный останец типа Красноярских Столбов, но 1997 метров высотой. До 1700 метров идет субтропический лес, как возле Сочи, выше - роскошные длиннохвойные сосны и китайские секвойи, а на макушке - пихты и торреи. Подъем занимает минимум 8 часов по очень крутым, часто вертикальным ступенькам. Тем не менее многие старики взбираются на вершину, иногда за неделю. Погода, к сожалению, так себе - в просветы тумана видишь то гигантский обрыв, то скальный шпиль, то кусок равнины внизу. Зато я наконец добрался до собственно китайской фауны - пока, в основном, птиц.

Парень, который брал мне билет на юг, говорил (точнее, писал) по-английски.

Оказалось, что нам по пути, и за пару часов в поезде он успел изложить мне всю свою жизнь на клочках бумаги, которые он затем рвал на мелкие кусочки и выбрасывал в окно. Его отца расстреляли за свободомыслие, и он люто ненавидит коммунистов. Я постарался ободрить его, как мог, потому что уверен: несмотря на все трудности, Китай рано или поздно освободится от их власти, чего бы это не стоило.

08.08. Утром северо-западный ветер принес желтую пыль с Тибета, и она оседает на все вокруг, так что я имею возможность наблюдать образование лёсса. А за хребтом - пасмурно, но горы видны до самого верха. Пейзаж напоминает Аджарию, но на склонах - террасы рисовых полей и изредка пагоды. Схожу с поезда на маленькой станции в северной Сычуани. Эта провинция величиной с Францию, отрезанная горами от основной территории Китая, состоит из небольшой равнины со стомиллионным населением на востоке и бесконечных гор с редкими тибетскими деревнями на севере и западе.

В субтропической Сычуани лучше, чем где бы то ни было, сохранилась природа третичного периода. Поэтому здесь самые богатые флора и фауна за пределами тропиков. Например, здесь растет почти половина всех хвойных деревьев. В расположенной южнее Юннани (букв. "стране к югу от облаков") видовой состав еще богаче, но там большинство растений и животных общие с Индокитаем и Восточными Гималаями. А в Сычуани почти все - эндемики, хотя у многих есть "родственники" в других убежищах третичных видов - в США, Японии и Средиземноморье.

С автостанции в Нанпин идут 3-4 автобуса в день. и у каждого шофера свои агенты-"подсадчики". Стоит появиться на автостанции, как они с воплями тащат тебя в разные стороны, а все автобусы начинают ездить на два-три метра взад-вперед, имитируя отъезд. Примерно через час начинается стандартная процедура отъезда. Проползли двести метров - остановка. чтобы скинуть с крыши "зайцев". Остановка на заправку. Остановка, чтобы прочесать городок в поисках какой-то детали. Старую деталь ставят в салоне - она ростом с пассажиров, но еще грязнее. Экипаж (механик и кондуктор) роется в моторе, а шофер сверху дает ц/у.

Наконец стартуем. У меня в ногах стоит чья-то корзина с цыплятами. Раз в десять минут они просыпаются, видят стоящую над головой деталь и дико орут, думая, что она падает, а потом засыпают от страха. Я таращусь на окрестности сквозь табачно-машинномасляный дым. Высоченные зеленые горы, изумрудные террасы, "швейцарские" домики с наружным каркасом и черепичными крышами, прохожие с корзинами за спиной... Дорогу путеводитель "Lonely Planet`s China" называет "исключительно опасной" - это чередование оврингов и участков скользкой грязи.

Останавливаемся в деревне. Жители окружают автобус, пытаясь что-нибудь продать, но пассажиры расталкивают их и разбегаются по окружающим деревню полям фильтрации. Перекусив, ползем дальше. Начинается серпантин. Водитель гонит машину на сумасшедшей скорости 30 км/ч. В китайских автобусах объезд ухаба требует полного поворота руля, и бедняга вертит баранку, как лассо. Через четыре часа мы все еще видим внизу ту же деревню. Темнеет. Механик открыл дверцу и смотрит на дорогу, проверяя, сколько сантиметров от колеса до обрыва. Его система сигнализации состоит из криков ужаса различной интенсивности, поэтому все время кажется, что цыплята правы и авария неизбежна.

Перевал пройден, и мы мчимся вверх по долине реки, бешено сигналя перед закрытыми поворотами. Река очень мутная: большое водохранилище при построенной пять лет назад ГЭС уже полностью занесено илом. Типичная сычуаньская погода:

пронизанный солнцем туман к обеду сгущается в тучи, а вечером начинается дождь.

Шофер вглядывается в серую мглу сквозь заляпанные грязью стекла, яростно крутит руль и объезжает промоины с помощью ясновидения. Пассажиры постепенно исчезают в маленьких горных деревушках, освещенных керосиновыми лампами.

Вот и конечная - погруженный в кромешную тьму Наньпин. Заспанный хозяин кафе варит в автоклаве рис, поднося прибывшим термосы с кипятком. Мы с шофером и "экипажем" поглощаем рис миска за миской, ведя неспешную беседу.

- Е-ли-сы хао-бухао? (Ельцин хороший или плохой?)

- Хао.

- Го-лу-ба-чо хао-бухао? (А Горбачев?)

- Xао.

- Ста-ли-ны хао-бухао?

- Бухао.