Тропою испытаний. Смерть меня подождет

Работа на Кунь-Манье была закончена. Лебедеву предстоял поход на Джугджур и Становой, чтобы отстроить пирамиды на вершинах, намеченных нами при недавнем посещении того района. Мы же со своими проводниками отправились к верховью реки Зеи, чтобы найти там перевал через хребет, а по пути побывать у геодезистов и топографов, работающих на Джугдыре.

Через час мы сняли палатки. Поскольку наше и лебедевское вьючное снаряжение и продовольствие находились на Мае, решили добраться туда на нартах и там разойтись по своим направлениям.

Когда весь груз был упакован и увязан, снова собрали оленей, но среди них не оказалось телка. Мать спрятала его где-то в лесу, а сама вернулась в стадо и среди оленей оставалась незаметной, словно в ней заглохло материнское чувство. Изредка она поднимала голову, долго настороженно прислушивалась к тишине, и тогда в ее глазах вспыхивала тревога.

Мы тщательно обыскали кусты, перелески, осмотрели мари — нигде телка не оказалось. Чужие похоронки искать трудно, в этом нас хорошо убедил сегодняшний случай.

Дня оставалось немного, решили отложить выезд до утра. Вечером еще раз и более тщательно обшарили тайгу, но все безрезультатно. Местность вокруг стоянки так истоптали олени, что даже Улукиткан не смог разобраться в следах. Пока мы бродили по лесу, самка незаметно исчезла из стада и вернулась только часа через полтора, причем со стороны отрога, откуда мы ее не ожидали.

— Эта матка — баюткан[46]. Ево, как дикий олень, прячет телка. Все равно найдем, — успокаивал всех Улукиткан.

«Какая удивительная сила инстинкта!» — подумал я. Нужно же было матери догадаться увести телка и спрятать его где-то в уединенном местечке, а тому затаиться и, не выдавая себя, часами лежать без движения!

Этот инстинкт самка унаследовала от отца-сокжоя. В диком олене он сильно развился в соответствии с условиями его жизни. Ведь почти все крупные хищники: медведь, волк, росомаха, рысь, филин, беркут и другие — не упустят случая поохотиться за теленком северного оленя. Но не так легко его найти, спрятанного в россыпи или под стланиковым кустом, где малыш проводит весь день. Можно рядом пройти и не заметить рыжий комочек, плотно прижавшийся к земле среди пожелтевшей растительности или ржавого мха.

Вечером, перед тем как стемнело, Улукиткан молча оделся, положил в котомку узду, маут, взял посох и зашагал на марь к стаду.

— Оленей караулить пошел? — спросил я каюра Николая.

— Старик хочет мать обмануть, найти теленка.

— Куда же он ночью идет искать?

— Улукиткан не хочет счастье бросать. Сейчас наденет на матку колокольчик и будет ждать; все равно она ночью или утром побежит к телку, он и пойдет за ней. В тайге колокольчик далеко слышно.

Улукиткан долго не возвращался. Все поужинали и уже собрались лечь спать, как послышались его тяжелые шаги. Он медленно подошел к костру, устало опустил на землю котомку, из которой пугливо смотрел пойманный теленок, а следом за стариком бежала с криком и протестом мать.

Мы назвали новорожденную Майкой, и все были рады, что в нашу жизнь вторглось такое забавное существо. Оно невольно вызывало у нас теплое чувство, и мне стало понятно, почему в прошлом, в быту лесных кочевников, считалось, что новорожденный олененок приносит счастье. Несомненно, он как-то украшал своим присутствием суровую, однообразную действительность, а будучи выращенным, составлял благополучие семьи.

Майку, как пленницу, старик привязал к лиственнице, а собакам Василий Николаевич пригрозил дубинкой, чтобы не трогали ее. До утра тревожно кричала мать, не понимая, почему теленок не желает покинуть лагерь и не обращает внимания на ее настойчивый призыв.

Первое свое путешествие новорожденная совершила на нарте со связанными ногами, завернутая в старенькую дошку Улукиткана. Вначале Майка протестовала энергично, силясь высвободиться, а когда из этого ничего не вышло, начала жаловаться, выражая протест криком. Но скоро, видимо, устала и крепко уснула. По прибытии на Маю она была освобождена и так обрадовалась, что стала резвиться, хотя в ее ногах еще не было силы и уверенности, — от этого ее прыжки были неуклюжими и вызывали у всех улыбку. Майка пыталась бегать, но ее пугали валежник, кусты, тени деревьев, шум реки. Собаки сдержанно наблюдали за нею.

Два последующих дня прошли в хлопотах. Окончилась зимняя дорога, и теперь нужно нарты сменить на вьючное снаряжение. Из упряжных ремней выкраивали подпруги, чинили уздечки, подбирали потники. Весь груз, доставленный на Маю в больших ящиках, тюках и мешках, следовало расфасовать на вьюки, удобные для перевозки на оленях, и с таким расчетом, чтобы каждая полувьючка весила не более двенадцати-пятнадцати килограммов. Кроме того, здесь, на стоянке, оставляем лабаз с запасом продовольствия для геодезистов и топографов экспедиции, которые придут сюда осенью.

Лагерь в эти дни не узнать: одни шьют, другие упаковывают, третьи колют доски для лабаза, каюры подгоняют и метят седла. Дни стоят на редкость солнечные, и так хорошо в тайге, что кажется, никогда бы ее не покинул!