Тропою волка

Несвижский ординат обернулся. К нему подъехал статный широкоплечий всадник в песочного цвета камзоле. Его серо-голубые глаза светились на фоне бронзового от загара лица. Светло-рыжая живописная борода, длинные усы и волосы, ниспадающие ниже плеч из-под собольей шапки с ястребиными перьями… Ястребиные перья были также заплетены и в концы волос этого странного вида молодца, а на широком плече висела колесная лира, словно бравый всадник собирался на свадьбу или Коляды. Этот экзотический всадник смотрел прямо на Михала и улыбался лучезарной белозубой улыбкой. «Мы знакомы?» — всмотрелся Михал в веселого бородача и…

— Матка Боска! — Михал спрыгнул с коня, протянул руки. Всадник также спрыгнул с коня, и оба крепко обнялись, поцеловались.

— Самуль!

— Михась!

— Самуль, ты стал медведем! Похудел, чертяка! — смеялся Михал, хлопая друга по крепким плечам. — Ну, вылитый лесной житель! Хотя тебе идет борода! Ужасно идет! Вылитый князь Витовт перед Грюнвальдом!

— А ты не изменился ничуть! — смеялся Кмитич. — Слышал я, ожанился ты?

— Верно, — улыбался Михал, — теперь я с тобой уравнялся во всем — тоже полковник и тоже женат.

— Я уже и отец.

— Так и я отец. Катажина недавно родила мне мальчика! Богуслава Кристофа!

— В честь твоего кузена, надо полагать? — рассмеялся Кмитич. — Ну, поздравляю, братко! Слушай, у тебя тоже мальчик! Вот что значит война! Женщины одних хлопцев рожают! Но это и верно, ведь так много мужей гибнет! Вилли Дрозд… В моем отряде был. Погиб.

Михал смотрел на Кмитича широко открытыми глазами. Он не мог поверить.

— Вилли Дрозд был в твоем отряде?!

— Так, Михал, был. Царствие ему небесное.

— Он все-таки сделал то, о чем мечтал! Умер за радзиму, — резко загрустил Михал. — Умер великий художник. Как несправедливо и глупо! Я не хотел… Я не хотел, чтобы он воевал.

— Он сам хотел. А это поважнее будет того, чего хотим мы от своих близких, — вздохнул Кмитич, — пусть Вилли не стал великим художником, зато стал великим героем. А насчет несправедливости… Очень много я повидал, сябр, несправедливого и глупого на этой войне. Видел, как от города Казимира одни кочки остались. Глупо? Несправедливо? Конечно! Видел, как женщины за оружие берутся. Тоже несправедливо.

— Яна Замойского помнишь?

— А то как же! Дружком у меня на свадьбе был!

— Тоже погиб.

— Эх, жаль! — Кмитич перекрестился. — Ну, царствие ему небесное тоже. Славный пан был! Добрый воин. Сожалею!

— Жаль, — кивнул своей широкополой черной шляпой Михал, — женился-то он буквально на три месяца раньше меня. На красотке фрейлине королевы Марии д’Аркьен. Но нет худа без добра. Зато мой родственник Собесский теперь на вдовушке собирается жениться! Они еще до свадьбы Замойского любили друг друга!

— Вот оно как! — невесело усмехнулся Кмитич. — Повезло Собесскому хоть в этом!

— Твоя Иоанна тоже овдовела. Погиб Лещинский тоже, — как-то тихо и осторожно сказал Михал, пристально глядя на Кмитича. Искорки вспыхнули в светло-серых глазах оршанского князя. Он резко посмотрел на Михала:

— Не говори так, друже, не моя она. Былое все. Я Алесю кахаю. У нас сын. Назвал в честь Януша, кузена твоего. Но Иоанну жаль. А где Лещинский погиб?

— Где-то в Руси, на Укрании, в армии Потоцкого, при встречном бою с казаками и московитами. Там жарко. Как и здесь. Так что… твоя первая любовь теперь вдовушка!

— Вдовье счастье несладкое, — Кмитич, держа за узду коня, грустно опустил голову, — значит, Иоанна еще раз замуж не вышла?

— Нет, — улыбнулся Михал, видя, что воспоминания нахлынули на Кмитича, — но я позабочусь о ней, не хвалюйся. Я хотел, чтобы Собесский женился на Иоанне. Но его первая любовь Марыся д’Аркьен еще при жизни Замойского взяла с него клятву, чтобы он ни на ком не женился, а сама дала слово: как только овдовеет, выйдет только за Яна Собесско-го. Вот и овдовела.

— Это намек, что ли?

— Нет, — Михал покраснел и опустил голову, — просто рассказываю.

— Нельзя такие клятвы давать, — невесело усмехнулся Кмитич, — она что же, смерти пожелала Замойскому? Нехорошо это. Накликала, получается, смерть на мужа, баба дурная!

— Согласен, не есть это хорошо, — вздохнул Михал, — но война! Сколько нашего брата полегло! Я вот только что с сейма приехал из Варшавы. Там такая ужасная новость прозвучала от нашей делегации — от трех миллионов жителей Княжества на данный момент в стране не более полутора миллионов осталось. Половины нет! О чем тут говорить! И я, и ты — мы все женились на вдовушках! Не забывай.

— Прав ты, Михал, — покачал головой Кмитич, — прав. Ну, да ничего. Мы им зададим зараз. За все ответят…