Тропою волка

Священник поднялся на ноги. Вид у него был несчастный. Гнев Кмитича как-то неожиданно быстро угас, и теперь ему даже стало жаль старика. Женщина, что держала Кмитича за ноги, куда-то ретировалась. Или стояла в темном углу, наблюдая. Но Кмитич не обращал на то внимания.

— Верно, грешен я. Но что я могу поделать? Один ничего не сделаю, — говорил несчастным тоном батюшка, — может, через служение мое, через церковь спасение ко всем придет?

— Вас там тысячи, и все так, как ты, рассуждают! Тьфу! — Кмитич спрятал кинжал, понимая, что уже не сможет убить священника.

— Говоришь, через церковь спасение? — усмехнулся полковник. — Нет! Через церковь, которая благословляет преступников и воров на грабеж и убийства, спасение не придет! Через Бога спасение придет! Он все видит! А твоя вера — неправильная! От лукавого! Ибо кровожадная, хуже любой языческой! Как там Никон живет в Кремле своем, осознавая, что обрек сотни тысяч людей на смерть, голод и изгнание? Молчишь? Нечего сказать? Так молись! Не молись за московское войско, которое гореть скоро будет в геенне огненной, а молись за народ Литвы многострадальный! Только так искупишь грех свой перед нами, перед Богом, да и перед народом своим собственным, который ты забыл да предал! Как, говоришь, вашего героя звали?

— Мамич Бердей, — ответил поп, опустив голову.

— За него тоже помолись, если ровно сто лет назад его казнили. Вот он, Мамич Бердей, был настоящим сыном своего народа! А ты жалок и труслив! Говоришь, кто-то Мамича вашего предал? Так вот, такие, как ты, и предали!

Кмитич подобрал палку и пошел на выход. Остановился, обернулся и спросил у все еще стоящего священника:

— Скажи, святой отец, за что? За что нас всех хотят убить? Кто же тогда жить будет в этих городах да селах? Кто кормить будет царя в этих землях?

Батюшка медленно поднял голову, по щеке его текла слеза.

— Не всех хотят убить, — тихо ответил он, — царь хочет отрубить вам руки, чтобы не сопротивлялись, затем отрубить голову, чтобы не думали, а тело, без головы и рук, само пойдет туда, куда он скажет. Он хочет сделать так, как уже сделал с муромой, мерей, с булгарами. Ну а слабых и забитых, словно овец без пастуха, потом сделает такими же московитами, которых он породил из покоренной муромы, булгар волжских, московы, эрзян мордовских, как и доброй половины черемисы. Ведь всех черемисских князей и мурз Иван IV казнил тысячу шестьсот человек! Еще удивительно, как черемиса сумела дважды после этого восставать. И каждый раз гибли новые тысячи лучших из лучших! Сейчас уже нет никого, кто бы мог взять в руки меч и сказать: «Народ мари, вернем свободу!» Так, как царь делает, еще хан Батый делал. Ничего, в принципе, не изменилось с тех лет. А я… я просто старался выжить.

Кмитич кивнул, постоял чуть-чуть, глядя на батюшку, затем повернулся, перекрестился и вышел из церкви. «До чего же меня довели! — сокрушенно думал он по дороге. — Чуть не убил безоружного, да еще попа, да еще прямо в храме! Может, я, как дед Филон, в волка превращаюсь? Ведь остановилось же время для меня там, в лесу, во время стычки с Лисовским!»

К дому лесника он добрался уже глубокой ночью, едва передвигая ноги. Возможно, что он и не дошел бы. Его лежащим на несколько рано выпавшем снегу нашли собаки Янки Полевничего — Ясь и Кастусь. А вскоре на лошаденке подъехал и сам Янка, помог Кмитичу сесть в седло и повез домой, мягко журя:

— Тебе еще лежать надо, крови в тебе мало, да молоко пить трэба. Хворый ты…

— Дзякуй, Янка. Снова ты меня спасаешь. Кстати, я только сейчас вспомнил, почему ты так и не спросил, как меня зовут? — улыбнулся Кмитич, сидя сзади Янки в седле.

— Зовут? — лесник смущенно усмехнулся. — Да какая разница, пан, как тебя зовут! Ты человек добрый, а это главное! Сразу понял: хороший ты пан.

— Как же ты понял?

— По запаху. Когда я тебя нашел в лесу, то пахнул ты хорошо, ветром и водой, добром пахнул. У дурных людей другой запах тела.

«Ну уж…» Кмитич решил не комментировать показавшиеся ему несколько странными слова лесника.

— Зовут меня Саму эль Кмитич. Так, на всякий случай говорю. Кто будет спрашивать, скажи, мол, жив еще и всем врагам еще покажет, где раки зимуют…

Кмитич надолго задержался у Янки Полевничего — до конца года и начала следующего. В основном из-за разболевшейся и долго не заживавшей ноги. Поход Кмитича в Друцк привел к тому, что рана стала кровоточить, пошло заражение, и оршанский князь долго лежал в полубреду с сильным жаром. И лишь благодаря заботам и чудным лекарствам на травах Янки Полевничего его здоровье пошло на поправку. Все это время Янка Полевничий заботливо ухаживал за Кмити-чем, промывая рану и накладывая новые повязки. Спина уже почти не болела, а плечо зажило окончательно.