Тропою волка

— Так, — кивнул медового цвета прической боевой товарищ Михала, — это все эта сука итальянская, — и он зло зыркнул на королеву, — мне свинью подложила. Это все потому, что я русский, а Замойский — поляк! Наверняка! Они и Барбару вашу отравили! Не любят нашего брата! А чем я хуже Яна? Чем? Да ничем не хуже! Почему все так, Михал?

несвижский князь вспомнил аналогичную ситуацию со своей сестрой и Кмитичем и покраснел. «Черт бы побрал всю нашу шляхту, с ее династическими браками и интригами!» — в сердцах думал Михал. Он лишь успокаивающе обнял друга за плечо, налил ему и себе по бокалу токая.

Михал давно дружил с Яном, дружили еще их отцы Александр Радзивилл и Якуб Собесский. Однажды, когда король Владислав IV объявил о своем решении воевать с турками, только Александр и Якуб отважились честно сказать в глаза королю, что Речь Посполитая не готова к такой войне. Король был в гневе и обозвал Собесского выскочкой, наговорил и других неприятных слов. Престарелый Собесский не вынес нанесенной ему обиды. У него случился удар. В это время Ян с братом Мареком учились в Париже. Михал помнил, как по поводу кончины пана Собесского переживал отец. С тех пор их семьи еще больше сблизились, и Михал всегда сопереживал Яну.

— Выпей, сябр, полегчает, — Михал сам осушил бокал, не дожидаясь Собесского, — ну прямо как у Кмитича история! Но ты не переживай, братко! Выпей, выпей же! Тут уж ничего не поделаешь! Любовь и слезы идут рядом. Ну не можем мы, князья, жениться по любви, хоть убей! Только зачем ты сидишь здесь и смотришь на все это? Представляю, чего тебе это все стоит!

— Ты прав, — Ян вновь утер огромным кулаком влажный глаз, — поехали лучше ко мне, тут недалеко. Посидим, выпьем, вспомним дела наши ратные!

— Поехали! — Михал встал и начал за локоть поднимать огромное тело Собесского. Галицкий князь был ему куда ближе, чем Замойский.

Они сели на коней, выехали из Варшавы и уже в сумерках подъехали к холму, склоны которого поднимались над равнинными заболоченными лугами реки. На холме угрюмым черным квадратом без единого светлого пятнышка темнел на фоне темно-серого неба замок. «Как-то тут мрачновато», — поежился Михал.

— Вот, — указал рукой на холм Ян, — это и есть мой замок, почти точная копия Олеского замка, где я и родился недалеко от Львова.

Копыта коней застучали по каменной мостовой. Князья приблизились к холму, Михал с любопытством осмотрел угрюмое здание замка своего друга. Замок состоял из двух корпусов, построенных из камня и кирпича. Два друга подъехали к белокаменному порталу входа. В темноте Михал разглядел резные плиты с фамильными гербами. Аккуратист и чистюля Михал даже слегка затуманенными спиртным тазами усмотрел некое всеобщее запустение. Они проехали заброшенным садом с одичавшими розами и шиповником, с корявыми узловатыми яблонями и плющом. Темно-зеленый плющ, кажущийся в сумерках черными щупальцами страшного чудовища, обвивал почти всю южную и восточную стены замка, аж до окна башни. Где-то закричала сова. Михал вздрогнул.

— Ты здесь живешь один? — настороженно спросил он.

— Почти, — кивнул Собесский, неуверенными движениями привязывая коня, — с экономом и сестрой. Недавно ее перевез. Сам понимаешь, жить в замке стало некому: одни на войне, другие умерли, третьи погибли, а четвертые черт знает где.

Михал перекрестился:

— Не поминай черта, братко.

— А! — махнул рукой Ян. — Ерунда! Пошли внутрь!

«Эти галицкие русины, пожалуй, все богохульники и такие же вот беспечные, как Ян», — подумал Михал и, оглядываясь, поднялся по давно не мытым ступенькам к дверям. Обратил внимание и тут: дверное кольцо, которое от прикосновения многочисленных рук обычно блестит, здесь было ржавым. Но Ян и не стал стучать дверным кольцом.

— Эй! Открывайте, холера ясная! — кричал он, молотя в дверь своим огромным кулачищем. Окна замка были темными. Михал вновь поежился. Он вспомнил призрак Барбары Радзивилл. Ощущение было такое, что если кто и откроет дверь, то это и будет она либо другой призрак.

— Уснули, что ли! — колотил в дверь Собесский. — Хозяин пришел!

Дверь открылась, и Михал со вздохом облегчения увидел наконец-то желтую полосу света. Сухонький старичок стал, извиняясь, пропускать Яна и Михала внутрь. На первом этаже в гостиной царило такое же запустение: отсырел потолок, зияли темными пятнами давно не беленые стены, в ушах висели лохмотья паутины. Однако, поднявшись на второй этаж, Михал окунулся в теплоту домашнего очага — в зале, пусть и с давно устаревшими мебелью и занавесками, явно ощущалось присутствие женщины, царили чистота и уют. Вскоре появилась и она — высокая молодая темноволосая женщина с изящной походкой. Слегка покачивая круглыми бедрами, она подошла к Яну.

— Ты уехал со свадьбы?

— А! — протянул руки к женщине Собесский и поцеловал ее в щеки. — Вот, Михал, познакомься! Это моя сестренка Катажина! Я тебе про нее уже рассказывал! Ты тоже заочно хорошо знаешь Михала! — обратился он к сестре.