Тростниковая птичка

Мне было достаточно одного взгляда на кровати, на которых были аккуратно разложены наряды, чтобы понять и простить Мию. И нижнее, и верхнее платья были простого, свободного покроя, к ним прилагался тоненький поясок и шарф. Нижнее платье было сшито из плотного, тяжелого материала, ласкающего кожу при прикосновении. Удивительно консервативное, под горло, оно должно было закрыть все тело, оставляя на виду только кисти и щиколотки. Верхнее же платье, наоборот, было сделано из ажурной, легкой материи и казалось очень легкомысленным: короткие широкие рукава, смело обозначенное декольте, и разрез спереди, идущий от самого пояса вниз. Подол нижнего платья был щедро украшен затейливой вышивкой, а поясок сверкал камушками.

Я присела на кровать и неверяще погладила наряды, втайне опасаясь, что они вот-вот бесследно исчезнут, как и положено настоящим волшебным вещам.

Мой комплект был нежных золотистых оттенков, а вот Мие достался солнечно-рыжий с коричневым.

Наконец мне удалось оторваться от любования нарядами, и я решительно выставила Мию в ванную — судя по мужскому гвалту на улице, до начала праздника оставалось не так много времени.

Старшая Дочерь Храма Праматери Юстимия появилась в нашей комнате без всякого предупреждения: дверь просто открылась, пропуская её, и тут же закрылась за её спиной. По выражению лица жрицы было ясно, что она пребывает в скверном расположении духа, однако старательно пытается взять себя в руки.

— Чем обязаны Вашему визиту? — брякнула я от растерянности, не имея представления, как положено общаться с жрицами местного культа.

Юстимия неожиданно улыбнулась по-настоящему, и эта искренняя улыбка преобразила ее лицо: теперь передо мной стояла еще не старая и очень миловидная женщина.

— Что же, надо признать, Эдвард с возрастом научился добиваться того, чего он хочет. — и, заметив мой недоуменный взгляд, качнула головой, — Не бери в голову, девочка. Сейчас я помогу тебе подготовиться к сегодняшнему празднику.

— А Мия? — решилась я уточнить.

— Эд пришлет кого-нибудь из старших женщин и для нее.

Юстимия скользнула к стене, которая оказалась хорошо замаскированным встроенным шкафом, и начала вытаскивать оттуда щетки, баночки, бутылочки. Потом на секунду повернулась ко мне, скользнула взглядом по халату и тюрбану из полотенца.

— Раздевайся, — властно приказала жрица, и, заметив мое сомнение, досадливо поморщилась, — Соня, все Дочери Храма учатся врачеванию, и нам время от времени приходится самим принимать роды — ты думаешь, я вижу что-то новое? Снимай с себя эти тряпки.

Я послушно развязала халат, и постаралась стоять спокойно под взглядом Старшей Дочери. Та, кивнув каким-то своим мыслям, тут же нырнула в шкаф, и обернулась ко мне уже с двумя непрозрачными, шуршащими пакетами.

— Надевай, — и ловко кинула мне пакеты один за другим, — это белье. Оно новое. И не думай ничего плохого: вы не первые невесты рода, так что в какой-то момент воины догадались сделать небольшой запас необходимого.

Я развернула пакеты — там действительно оказалось белье. Несколько консервативного покроя, без привычного мне кружева, но очень удобное. Юстимия внимательно следившая за мной удовлетворенно кивнула.

— В самый раз. Все-таки не растеряла еще навыки. А теперь иди и садись сюда, — жрица легко повернула соседнюю панель, открывая небольшой косметический столик с зеркалом, и маленькой банкеткой, — я тебя причешу.

Все время, пока Юстимия сочиняла на моей голове сложную прическу из переплетенных прядей, драгоценных нитей, косичек и заколок, она беспрерывно напевала. Мелодии были разными, но такими пронзительными, что хотелось то ли расплакаться, то ли превратиться в птицу и улететь как можно дальше, они заставляли страдать и вызывали непонятное томление. Я попыталась вслушаться в слова — но так и не смогла их понять, казалось, что это не самое важное.

За спиной хлопнула дверь, Юстимия ответила на чье-то приветствие, прошуршали шаги и легкий стук, видимо в дверь ванной комнаты, ознаменовал присутствие еще одного человека. Юстимия закончила песню, удовлетворенно оглядела меня в зеркало, и сделала тот самый благословляющий знак.

— Поторопитесь, девочки, — послышался мягкий голос за спиной, и, наконец, говорящая оказалась в поле моего зрения.

Невысокая, круглая, пожилая женщина лет пятидесяти, с косой, щедро разбавленной сединой, одетая в простенький шальвар-камиз остановилась у соседней секции, внимательно разглядывая её содержимое. Лицо у нее было доброе, в сеточке морщин, разбегающихся от уголков глаз и губ, а улыбка искренней и открытой.

За спиной послышались шаги Мии.

— Меня зовут Тара, — представилась женщина, — я вдова, помогаю в Общинном доме, чтобы не сойти с ума от скуки. Как тебя зовут? — перевела та взгляд на Мию, и услышав ответ скомандовала, — Раздевайся!

Юстимия обернулась на Мию, после чего присоединилась к Таре, и вскоре в руки Мие полетели знакомые темные пакеты.

— Там белье — улыбнулась я отражению Мии в зеркале, — новое. Надевай, не бойся.