Троцкий. «Демон революции»

Правда, не думаю, что Троцкий мог бы пойти на чудовищные репрессии против своих соотечественников в мирное время. Он был много умнее Сталина и был способен предвидеть дальние последствия. Так почему же нас и сегодня волнует трагичеcкая судьба одного из вождей русской революции? Почему даже его идейный плен не поколебал непрерывного интереса к этой гротескной и драматической фигуре истории? С моей точки зрения, для этого есть ряд объективных причин.

Прежде всего Троцкий, хотел он этого или нет, выступил самоотверженным борцом против Большой Лжи. Его критика, разоблачения, анализ сталинской действительности были наиболее глубокими для того времени. Он не уставал срывать покровы сталинского камуфляжа с его «демократии», «процветания», «процессов над врагами». В своей яростной книге «Преданная революция» Троцкий пишет: «Моральный авторитет вождей бюрократии, и прежде всего Сталина, в большой мере зависит от вавилонской башни клеветы и лжи, которая была создана в течение 13 лет… Эта вавилонская башня, которая ужасает даже ее создателей, поддерживается внутри СССР с помощью репрессий, а за пределами СССР отравляет мировую общественность ложью, фальшивками и шантажом… Первая крупная брешь в вавилонской башне приведет к тому, что она рухнет целиком и погребет под своими обломками авторитет термидорианских вождей»{14}. За 20 лет до XX съезда КПСС Троцкий предвидел неизбежное крушение башни сталинской лжи. Он многое сделал для этого крушения, хотя сам, – увы! – не был безупречен.

Хотел того Троцкий или не хотел, но всей своей деятельностью он приближал людей к пониманию утопичности той главной Идеи, служению которой посвятил свою жизнь. Чем больше он пророчествовал о неизбежности мировой революции, тем эфемернее представлялись ее перспективы . Еще при жизни Троцкого все меньшее число людей верило в очищающую и спасительную мистерию всемирного социального катаклизма. Его, Троцкого, антипод в СССР показал, к чему ведет большевистский радикализм в масштабе лишь одной страны. Нетрудно было представить, что произойдет в мире, если вся планета будет охвачена пламенем мирового пожара. Революционер боготворил Октябрьский переворот, звездный час своей судьбы, но и он, порой, допускал, что его значение и роль в мировой истории будут в будущем пересматриваться. В заключительной части своей автобиографии он пишет знаменательные слова об опыте нового общественного режима. «Этот опыт, – замечает Троцкий, – будет видоизменяться, переделываться заново, возможно, что с самых основ »{15} (курсив мой. – Д.В. ). Но такие откровения, навеянные сомнениями, редки. Революционная деятельность Троцкого, его борьба в изгнании служили в конечном счете, и помимо его воли, пониманию исторической ограниченности и бесперспективности коммунистической идеи как политической программы.

Интерес к Троцкому не пропадает и, думаю, не исчезнет никогда, прежде всего из-за уникальности его личной судьбы. Диапазон жизненных взлетов и падений, круг революционных знакомств, количество эпохальных событий, объем написанного, география изгнания, исключительная противоречивость в оценках его жизненного пути, наличие богатейших интеллектуальных качеств и гипертрофированного тщеславия, поразительная горькость финала революционера и его семьи – все это делает биографию этого человека особенной. Едва ли, например, кому-либо пришлось пережить смерть почти всех близких: по линии прямых родственников – братьев, сестер, детей, племянников, внуков – у Троцкого погибло более десяти человек. Например, два его племянника – дети сестры Ольги – Александр и Юрий, были расстреляны еще в 1936 году, когда младшему не было и 18 лет… Из всех четырех детей родителей Троцкого, Давида и Анны Бронштейн, своей смертью умерла в 1924 году лишь старшая дочь Елизавета. Остальные были уничтожены сталинским террором. Но это не сломило опального вождя.

Людей всегда будут интересовать истоки духовного стоицизма этого человека, причины идейной убежденности в торжестве коммунистической идеи, глубокой взаимосвязи его пророчеств и заблуждений. Личная судьба Троцкого – убедительная иллюстрация к судьбе левого радикализма в большевизме.

Троцкий был человеком, к которому никто не относился равнодушно: его или любили, или ненавидели. До 1924 года больше любили. Вот таких писем, отрывок из которых я приведу, в архиве Троцкого множество:

«Глубокоуважаемый товарищ Лев Давидович!

Ровно три года назад Вы назначили меня на должность Главначвосореспа (начальник военных сообщений Республики. – Д.В. )… И вот в этот памятный для меня день я позволю себе очень просить Вас, не отказать, если только не сочтете мою просьбу за излишнюю смелость, дать мне свою карточку с Вашим автографом… Ваш портрет я прошу только потому, что мне хочется все время иметь перед глазами изображение того… кого и Революция и Советская власть из бывшего списчика вагонов Московско-Брестской ж.д. сделала Главным начальником Военных Сообщений РККА.

Ваш М. Аржанов »{16}.