Троцкий. «Демон революции»

Кто мог знать тогда, что вслед за Лениным, Плехановым, Мартовым поднимется новая революционная поросль, которой будет суждено сыграть особую роль во всех актах драмы русских революций? Двадцатилетними встретили новый, XX век Лев Бронштейн и Иосиф Джугашвили, родившиеся с интервалом всего в полтора месяца. Придет время, и оба они будут апеллировать к Ленину, живому, а затем и мертвому, в поисках поддержки на революционном распутье. Троцкий будет доказывать, что для победы социализма в России нужна мировая революция. А Сталин, наоборот, будет говорить: чтобы совершить мировую революцию, нужно построить социализм в одной стране. Все это будет, все это впереди, а пока обратимся к дальним истокам появления одного из тех, кого Ленин в конце 1922 года назовет «выдающимся вождем». Готовя одну из своих статей, Троцкий подчеркнул написанную им фразу: «Если личности не делают истории, то история делается через личности»{2}. Сам он будет одной из таких личностей. Прошлое не всегда убеждает, но часто помогает понять настоящее и будущее.

Семья Бронштейнов

Судьба евреев в России в значительной мере регламентировалась «чертой оседлости». Правда, она являлась достаточно условной. Александр I и Николай I несколько раз то расширяли ее границы, то сужали. При сужении некоторые еврейские семейства, не желавшие тесниться в жалких местечках, подавались на юг, как сказали бы в советское время – на «целинные земли». Правительство в XIX веке поощряло заселение плодородных земель на северных берегах Черного моря. Кроме русских, украинцев, греков, болгар здесь оказалось и небольшое число еврейских колонистов. Это было скорее удивительным, чем обычным, потому что евреи очень редко занимались земледельческим и животноводческим трудом. Семья Бронштейнов, в которой родился один из будущих вождей российской революции, представляла собой выходцев из обычного еврейского местечка под Полтавой.

Отец Троцкого – Давид Бронштейн, который доживет до триумфа сына и умрет в 1922 году от тифа, – был цепким и предприимчивым хозяином. Он смог, купив у отставного полковника Яновского около ста десятин земли подле маленького города Бобринец, что в Херсонской губернии, ценой напряженного труда, прижимистости и изворотливости постепенно подняться и стать зажиточным. Он все покупал и покупал земли, брал их в аренду и стал крупным землевладельцем. Во время революционного пожара в России Давид Бронштейн оказался как бы между двух огней: белые видели в нем отца одного из вождей революции, красные – крупного собственника и эксплуататора. Сохранилось несколько телеграмм того времени, из которых ясно, что родственников Троцкого не жаловали ни белые, ни красные. Отец, лишившийся имения, с помощью красных шлет телеграмму сыну:

«Москва, Предреввоенсовета Троцкому по месту нахождения. По распоряжению Деникина арестованы и увезены в качестве заложников в Новороссийск дядя Григорий запятая его жена и двоюродный брат Лев Абрамович Бронштейн точка Положение их очень тяжелое точка Прошу сделать все возможное для их освобождения и сообщить о результатах предпринятого в Одессу точка Ответ просим дать через шторм 14 Бронштейн»{3}.

Когда отец лишился состояния, Троцкий помог устроить его управляющим реквизированной в пользу народа мельницей под Москвой. До самой своей смерти старый Бронштейн смотрел на сына с восхищением, так и не поняв, между тем, как в его семье мог родиться революционер. Абсолютно неграмотный глава семьи лишь в конце жизни научился еле-еле читать по слогам с единственной целью: разбирать заглавия книг, брошюр и статей своего младшего сына.

Мать Троцкого Анна – типичная еврейская мещанка из-под Одессы, где она получила скромное образование. Выйдя по любви за неграмотного, но красивого Давида, она обрекла себя на жизнь крестьянки, что ей, потомственной горожанке, было не так просто. Однако она сумела приспособиться к крестьянскому быту и внести в семью колониста некоторые довольно нетипичные для села элементы духовной культуры, которые не могли не оказать влияния на ее детей. Анна Бронштейн по мере возможности читала, иногда выписывала по почте книги, проявляла настойчивость, чтобы ее дети получили образование. Из восьмерых ее детей кроме Льва выжили лишь его две сестры и брат.