Троцкий и заговор в Красной Ставке

Летом 1919 г. Южный фронт находился под пристальным вниманием Л.Д. Троцкого[637], и все лето действия председателя РВСР критиковали члены ЦК[638]. В ряде случаев обоснованно. В июле С.С. Каменев и командующий Южным фронтом В.Н. Егорьев разошлись во мнениях о времени контрнаступления на левом крыле Южного фронта. Член РВС Южного фронта Г.Я. Сокольников запаниковал, поддавшись логике Егорьева: он экстренно вызвал Троцкого. 27 июля председатель РВСР просил о замене Егорьева как человека априорно убежденного в провале — вначале он предлагал дать Егорьеву помощника, а потом сделать это помощника командующим[639]. На следующий день Ленин под псевдонимом «По поручению ЦК Стасова» признал необходимость твердо следовать разработанному Главкомом плану, сделать разъяснения «всем ответственным работникам», а кроме того, добавил в РВС Южного фронта помимо 6 уже состоящий в нем 3-х новых членов — И.Т. Смилгу, Л.П. Серебрякова и М.М. Лашевича. И все это вместо назначения одного-единственного помощника командующему Южным фронтом — 29 июля Троцкий отписал в ЦК (Ленину) резкий протест. Все бы хорошо, только 3 августа Троцкий засомневался в правильности намеченного С.С. Каменевым плана наступления, считая более выгодным нанесение удара не на царицынском, а на воронежском направлении (местное крестьянство больше сочувствовало Советской власти, чем царицынское казачество)[640]. Ленин не внял совету Троцкого и 10 августа потребовал от Э.М. Склянского начать наступление[641]. Несмотря на спешку Троцкого и командования Южного фронта с подготовкой контрнаступления, противник упредил части Красной армии — начался сокрушительный рейд Мамонтова; если бы не действия Н.И. Махно, все бы закончилось для большевиков весьма печально[642]. 11 августа Троцкий написал: «Жду сюда Серебрякова с группой политических работников. Надеюсь, что Серебряков сильно упрочит здешний Реввоенсовет, пока еще весьма слабый, несмотря на очень хорошего командарма в лице Егорова»[643]. Не исключено, что у Троцкого были и иные основания ждать Серебрякова: как пишет дочь Леонида Петровича, у него осложнились отношения со Сталиным; «по-видимому, Серебряков испытывал интуитивное недоверие к Кобе»[644]. 6 августа Полит- и Оргбюро ЦК совместно на расширенном заседании в составе Ленина, Стучки, Каменева, Томского, Калинина, Белобородова, Бухарина, Стасовой и Сокольникова рассмотрели доклад Г.Я. Сокольникова о положении на Южном фронте и телеграмму И.Т. Смилги о Реввоенсовете фронта. Постановили: «Сократить Реввоенсовет Южфронта до состава четырех товарищей (Сокольников, Смилга, Лашевич, Серебряков). Ввиду необходимости сокращенного состава реввоенсоветов вообще — предложить Реввоенсовету Республики остальных членов Реввоенсовета Южфронта в дальнейшем в составе Реввоенсовета не числить. Поручить тт. Гусеву и Склянскому провести это решение в Реввоенсовете Республики»[645]. Примечательно, что провести через РВСР решение Политбюро поручалось не Троцкому, а Гусеву: в этот период он был фактическим главой военного ведомства.

Положение было настолько тяжелым, что большевики вновь вернулись к идее об использования в своих целях левых эсеров. Обсудив заявление ПЛСР «об их новой позиции», Политбюро поручило Л.Б. Каменеву и Е.Д. Стасовой продолжить переговоры с бывшими «попутчиками во власти» (в частности, И.З. Штейнбергом) и решило «от случая к случаю» освобождать отдельных левых эсеров и их группы «для работы в тылу Деникина»; для организации подобных освобождений Дзержинскому поручалось даже организовать встречи с арестованными Штейнберга[646].