Троцкий. Характеристика (По личным воспоминаниям).

После заключения в Бресте мира с деспотической Германией, очень беззастенчиво давшей почувствовать свою тяжёлую лапу, большевики, некоторое время чувствовали себя немного ошеломлёнными. Не только внешнее, но и внутреннее положение было таково, что отнюдь не располагало большевиков к радужным мыслям на счёт ближайшего будущего. Настроение у новых господ России было довольно мрачное. И вот, когда стали приходить сведения о том, что Япония, с согласия своих союзников, готовится к нашествию на Советскую Poccию, Троцкий в печати заявил: "Если нам будет грозить нашествие империалистов Антанты, мы заключим наступательно-оборонительный союз с Германией (правительство Вильгельма тогда, только что сокрушив Poccию, ещё вело победительную войну с державами Согласия), как с более прогрессивной империалистической страной против более реакционной Антанты.

Тщательно скрываемая от себя и других резервная идея германского завоевания из психических задворков, начала, таким образом, выступать на передний план и принимать реальный облик.

Возвращаясь, иногда, вместе со мной с лекции, Троцкий удостаивал меня своим вниманием и, покровительственно похлопывая меня по плечу, обращался к сопровождавшей его небольшой свите: "Это мой старый друг, которому надо только месяца два побыть во Франции, чтобы стать хорошим социалистом".

Однажды, воспользовавшись тем, что мы были одни, я стал интервьюировать его относительно некоторых его нью-йоркских сотрудников-"интернационалистов''. Был среди них некий Семков, человек малограмотный, но от природы наделённый громким голосом и чрезвычайно "революционной" манерой речи. Он обладал какою-то исключительной способностью без передышки сыпать в течение любого периода времени фразами отборного "революционного" качества, хотя без всякой внутренней связи и какого бы то ни было отношения друг к другу. Как для человека совершенно невежественного, для него совсем не было трудных тем или вопросов, и все ему было понятно и ясно. Его никогда нельзя было застать врасплох. Он всегда и во всякий момент был готов "возражать" по всякому вопросу, по всякому поводу и во всяком месте. Его исступленные выступления производили такое впечатление, как-будто, отправляясь из дому на собрание, он, вместе с папиросами и спичками, наспех и впопыхах набивал карманы также первыми попавшимися фразами из катехизиса Ленина и Троцкого. А придя на собрание, не выслушав даже толком противного оратора, поспешно выворачивал карманы и высыпал весь этот хлам: фразы, изломанные, исковерканные, искрошенные, без начал, без концов, середин, но за то неизменно падавший с тем более оглушительным "революционным" звоном и неизменно доставлявший их автору колоссальный успех в "революционно" настроенной толпе. Его очень ценили в "интернационалистических" сферах, и он считался незаменимым ценным работником. Вот об этой то звезде я, не без ехидства, спросил Троцкого.

"Что бы там ни было", — отчеканивая своим излюбленным манером слова, ответил Троцкий, ни на минуту не задумавшись, — "когда надо будет, Семков будет там, где надо, а вот N. N. (постоянный оппонент Троцкого на всех собраниях) будет там, где не надо" [14].

Глава одиннадцатая.

Революция в России.

Мартовские дни 1917 г. — Отъезд Троцкого из Америки. — Задержание его английской властью вВанкувере.[15]

В марте 1917 года пришли первые вести о русской революции.

Вся Америка, во всех слоях и классах, встретила эти известия с чрезвычайным сочувствием, граничащим с энтузиазмом. Американцы устраивали торжественные митинги, на которых произносились восторженный речи, высказывались лучшие пожелания и посылались приветы русским революционерам.

Понятно, что русская колония первая поспешила устроить несколько митингов. И Троцкий на всех, естественно, был гвоздем собрания. Митинг, иногда, оттягивался на несколько часов, потому что Троцкий, участвовавший одновременно на нескольких митингах, физически не мог поспеть всюду. Но публика терпеливо ждала его, жаждя услышать слово, бросающее свет на то грандиозное, что происходило в Poccии.

Увы! Всякого, кто не привык довольствоваться одними ораторскими эффектами, кто в речи по такому поводу ищет просвещающего указания на смысл происходящего, — первая речь Троцкого по поводу Русской Революции не могла не расхолодить.

Ни малейшей попытки сделать объективный анализ причин, вызвавших революцию; сил, на которые она может опираться, и возможного хода её. Вместо этого — детальный рецепт технического проведения революции, посылаемый из "Бетховен Голл" в Нью-Йорке через океан в Россию, в ожидании, пока Троцкий сам приедет и наладит всё наилучшим образом. Этому рецепту предпосылаются более или менее эффектные выходки против лиц, составляющих первое Временное Правительство.