Троцкий. Книга 2

По указанию Сталина советские дипломаты в Вашингтоне, и прежде всего посол Трояновский и советник полпредства Уманский, публиковали статьи, давали интервью американской прессе с целью изменить негативное отношение американской общественности к происходящему в Москве. О характере этих выступлений могут свидетельствовать, например, следующие фрагменты из статьи Трояновского о московских процессах: "После проявленной к этим людям (подсудимым. — Д.В.) снисходительности, после того как советские вожди, и в особенности Сталин, проявили готовность помочь этим людям и спасти их от падения в пропасть контрреволюции, ни один информированный человек не может поверить, что эти люди обвинены без предварительного и тщательного расследования… Я лично был свидетелем той мягкости, которую сам Сталин во многих случаях проявлял по отношению к Пятакову, Сокольникову, Радеку и др. Всякие указания на личную месть и на расправу из низменных побуждений недостойны ответа… Почти все обвиняемые пользовались сердечным отношением (курсив мой. — Д.В.) и доверием со стороны Сталина, даже после того, как Сталин знал, что они раньше были рьяными троцкистами"[179].

А вот что говорил Уманский в своем интервью газете "Нью-Йорк геральд трибюн" 13 февраля 1938 года: требование Троцкого о беспристрастном рассмотрении выдвинутых против него обвинений "настолько смехотворное, что его не стоит даже комментировать… Троцкисты форсируют войну для того, чтобы захватить власть и осуществить свою реставраторскую цель… два факта говорят сами за себя: это полная поддержка новой Конституции советским народом и поддержка, оказываемая Троцким фашизму и фашизмом Троцкому"[180].

Несостоятельность этих утверждений Трояновского и Уманского настолько очевидна, что, говоря словами последнего, их "не стоит даже комментировать". Эти люди, как и множество других, как и вся страна, были превращены в бесправные, подневольные элементы "бюрократического абсолютизма". В конечном итоге не только Троцкий, но и весь советский народ оказались в определенном смысле жертвой сталинской системы.

Да, народ стал жертвой. Дикие слова, которые можно было прочесть на страницах, скажем, "Большевика", отражают ослепление народа, лишенного за короткое время (но, к счастью, не навсегда) совести, памяти, способности мыслить. В статье "Приговор суда — приговор народа" говорится: "Единодушным одобрением встретил советский народ приговор военной коллегии Верховного суда по делу участников антисоветского троцкистского центра. На фабриках и заводах, в колхозах, на общегородских митингах трудящихся прокатилась бурная волна народного гнева против подлых изменников и предателей нашей родины, против убийц рабочих и красноармейцев, против германских и японских шпионов, поджигателей мировой войны, действовавших по прямому указанию лютого врага народа — Троцкого… Враг народа Л.Троцкий дал обязательство перед германским фашизмом в случае захвата власти ликвидировать совхозы, распустить колхозы, отказаться от политики индустриализации страны и реставрировать на территории Советского Союза капиталистические отношения… Троцкистские банды торопились уплатить своим фашистским хозяевам по кровавым векселям, выданным злейшим врагом народа Л.Троцким…"[181]

Самое горькое заключается в том, что люди этому бреду искренне и долго верили. Как верили и тому, что говорил Вышинский на этих чудовищных процессах:

"…Я обвиняю не один! Рядом со мной, товарищи судьи, я чувствую, будто вот здесь стоят жертвы этих преступлений и этих преступников, на костылях, искалеченные, полуживые, а может быть, вовсе без ног, как та стрелочница ст. Чусовская т. Наговицына, которая сегодня обратилась ко мне через "Правду" и которая в 20 лет потеряла обе ноги, предупреждая крушение, организованное вот этими людьми…"[182]

Чудовищная беспредельная демагогия делала свое дело: люди все больше верили в фантастические вымыслы о деяниях "террориста", "шпиона", "убийцы" Троцкого. Сам изгнанник, листая в далеком Койоакане вырезки из подобных материалов, поражался глубине падения общества, партии, людей за какое-то десятилетие. У Троцкого больно сжималось сердце от мысли, что можно сделать с миллионами людей, если они способны верить в самую чудовищную ложь — Универсальное Зло, с которого начинается любое падение или преступление. Приходится только поражаться, сколь сильным у Троцкого оказалось самообладание и воля к борьбе.