Троцкий. Книга 2

Троцкий чувствовал осторожную, ненавязчивую опеку мексиканского президента, выразившуюся, в частности, в полицейской охране места проживания изгнанника. Он не раз передавал слова благодарности Карденасу, но за три с половиной года своего пребывания в Мексике ни разу лично с президентом не встречался. Он понимал, что своим визитом поставит главу государства в непростое положение.

Едва Троцкий вступил на мексиканский берег, как сюда потянулись агенты секретной службы из Москвы. И здесь я хочу познакомить читателя с человеком, свидетельства которого имеют исключительное значение. Речь идет о Павле Анатольевиче Судоплатове^{15}, профессиональном советском разведчике с огромным опытом и трагической судьбой. Его трагедия заключается не только в том, что ему пришлось отсидеть 15 лет в советской тюрьме после устранения Берии, но и в том, что, выполняя задания руководящих органов страны, Судогшатов, как и его товарищи, искренне верил, что исполняет высшую пролетарскую волю, добывая нужную информацию, а также способствуя устранению злейших политических врагов Советского государства. Этот человек, разведчик-нелегал, который многое повидал на своем веку и очень многое знает, рассказал мне не только о подробностях охоты на Троцкого по личному заданию Сталина, но и об обстановке, которая тогда царила в НКВД.

Так вот, Секретно-политический отдел ГУГБ НКВД, который с начала 1937 года начал укрепляться новыми кадрами для работы за рубежом[166], как и Иностранный отдел, активно среагировал на перемещение Троцкого за океан[167]. Как рассказывал П.А.Судоплатов, к свидетельствам которого мы еще вернемся, в Мексику были направлены опытные разведчики-нелегалы для наблюдения за изгнанником и реализации плана его физического устранения.

Как я уже говорил, вся деятельность Троцкого в первые месяцы пребывания в Мексике была посвящена так называемому контрпроцессу. Многими часами он, согнувшись за столом, анализировал материалы советской печати, поступавшей в Мексику с большим опозданием, делал пометки, искал контраргументы, готовил тезисы. "С карандашом в руках, — писал об этом времени жизни Троцкого Виктор Серж, — Лев Давидович, перенапрягшийся и переработавшийся, часто в лихорадке, но тем не менее неустанно, отмечал ложь, которая разрослась так, что становилось невозможно опровергнуть ее"[168].

Огромную помощь отцу в подготовке процесса оказал Седов. Он отправил в Мексику огромное количество материалов, документов, свидетельств, позволяющих отцу опровергнуть московские обвинения[169]. Некоторые документы требовали огромной предварительной работы. Например, чтобы доказать, что Троцкий в 1932 году посетил Копенгаген исключительно для чтения лекций, его сторонники опросили 40 человек и отправили показания в Мексику. Амстердамский архив весьма красноречиво говорит об усилиях Седова в стремлении помочь отцу отвернуть московские обвинения в "шпионаже", "терроре", подготовке "государственного переворота" и т. д.[170].

По инициативе ряда общественных организаций была создана Международная комиссия по расследованию московских процессов и обоснованности обвинений, выдвинутых на них против Троцкого. В состав Комиссии вошли: Джон Дьюи — крупный американский философ и педагог (председатель), Сюзан Лафолет — писательница, Веньямин Столберг — публицист левой ориентации, Отто Рюм — германский марксист, Карло Треска — теоретик анархистского движения, Эдвард Росс — крупный американский социолог, Эдвард Израэль — раввин и другие лица. Представители совпосольства и компартии ответили на приглашение в Комиссию красноречивым молчанием.

Первое заседание Комиссии проходило с 10 по 17 апреля 1937 года в Синем доме Диего Риверы, в зале, вмещающем около 50 человек. (Второе состоялось в сентябре того же года.) Провести процесс в Нью-Йорке, Париже или другом месте оказалось сложно как по причине финансовых затруднений, так и с точки зрения безопасности. Троцкий догадывался, что в Мексике уже находится "бригада" НКВД.

Открывая первое заседание, профессор Дьюи заявил: "Если Лев Троцкий виновен во вменяемых ему действиях, никакая кара не может иметь веса в глазах Комиссии. Но тот факт, что он был осужден без предоставления ему возможности быть выслушанным, имеет величайший вес перед лицом совести всего мира"[171].