Троцкий. Книга 2

Фактически те же самые слова он пишет и в предисловии к своей книге "Сталинская школа фальсификаций", увидевшей свет почти одновременно с "Историей". Книга состоит из ряда подлинных исторических документов, трех его неопубликованных речей и так называемого "письма в Истпарт". В основу письма положены ответы Троцкого на анкету Истпарта, сделанные им еще в 1927 году. (Об этом я уже говорил в своей первой книге.) Письмо пространно. Оно занимает около ста страниц и содержит 7 °C) тезисов. В нем Троцкий использует множество документов, весьма убедительно иллюстрирующих эволюцию "переделки" истории в Москве. Троцкий, помимо Сталина, прямо обвиняет в "перелицовке" исторической ткани Зиновьева, Бухарина, Ярославского. Последнему "перелицовщику" Троцкий посвящает специальный фрагмент, как, впрочем, Ольминскому и Луначарскому… Эти люди, писал Троцкий, "и так и эдак выполняют социальный, то бишь секретарский наказ!"[96]

Отвечая на обвинения в меньшевизме, Троцкий пишет, что организационно и политически он порвал с ним еще в 1904 году. "Я никогда не называл и не считал себя меньшевиком, — отмечает он. И далее самокритично добавляет: — Как я не раз уже заявлял, в расхождениях моих с большевизмом по ряду принципиальных вопросов неправота была на моей стороне"[97] (курсив мой. — Д.В).

Касаясь вопросов Брест-Литовского мира, Троцкий отмечает, что оттягивание "момента капитуляции перед Гогенцоллерном" было одобрено большинством ЦК и большинством фракции ВЦИК… "Во время брестских переговоров, — продолжает Троцкий, — весь вопрос состоял в том, созрела ли в Германии к началу 1918 г. революционная ситуация настолько, чтобы мы, не ведя дольше войны (армии у нас не было!), могли, однако, не подписывать мира. Опыт показал, что такой ситуации еще не было"[98].

Троцкий уже знал (книга писалась в 1931–1932 гг.), что в Москве предприняты энергичные меры по полной исторической дискредитации его позиции на мирных переговорах в начале 1918 года. При этом создавалась видимость, что Ленин принимал решения по этому вопросу, только посоветовавшись со Сталиным.

Так что Троцкий, выпуская "Сталинскую школу фальсификаций", уже видел попытки искажения недавнего прошлого. Эта "традиция" деформации истины в угоду политике, угоду кремлевскому цезарю сохранится на десятилетия. Об этом, в частности, свидетельствует упоминавшаяся мною записка Стасовой и Сорина, направленная Сталину в мае 1938 года. В ней они, по сути, предлагают сделать "исправления" в записях Ленина, касавшихся позиции Сталина в начале 1918 года[99].

Работая над "Историей русской революции", Троцкий очень жалел, что не сумел вывезти из Москвы значительную часть материалов, относящихся к предреволюционному периоду и первым годам Советской власти, когда направлялся в ссылку. Речь идет о копиях протоколов Реввоенсовета, его приказах и распоряжениях как наркома трех комиссариатов (по иностранным делам, по военным и морским делам и комиссариата путей сообщения), об обширнейшей переписке… Например, он очень хотел бы воспользоваться архивом Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, но этих документов у него не было.

В это общество его приняли в июне 1924 года, когда звезда его уже начала закатываться. В пространной анкете из 43 пунктов Троцкий добросовестно зафиксировал, что местожительство его — "в Кремле", профессия — "литератор-революционер", образование — "среднее", сословие — "сын колониста-землевладельца", в каких тюрьмах сидел — "Николаевской, Одесской, Московской, Иркутской, Александровской, в "Крестах"…[100] В Обществе было много ветеранов, которые о всех трех русских революциях знали нечто такое, что могло бы обогатить будущую "Историю". С самого начала в Обществе стал издаваться журнал "Каторга и ссылка", накапливаться фонд воспоминаний, документов, различных свидетельств. Новый член Общества намеревался воспользоваться его архивами.