Троцкий. Книга 2

Сломленные старые большевики, соратники Ленина, бывшие одно время близкими и с самим Сталиным, согласились. Хотя им давно было известно, что в коварстве Сталин не знал себе равных. Но спасительного выбора не было. Мужества все публично отвергнуть — у них тоже не оказалось.

…Троцкий, нервно расхаживая вокруг потрескивающего радиоприемника, потирая виски, отрешенно говорил: это только начало кровавой чистки… это полное предательство революции… это конец всему, что они создавали с Лениным… Чудовищно! Невероятно! Немыслимо!

Троцкий как бы повторял фразы из своей книги "Преданная революция", в которой он 4 августа 1936 года поставил заключительную точку. Это последняя законченная книга Троцкого, полная пророчеств, жестких оценок, категорических, но противоречивых выводов. Он писал ее в течение года, давая развернутую характеристику советского общества, в котором завершалось тоталитарное перерождение первоначальных, как тогда думали, социалистических основ. Главный объект беспощадной критики Троцкого — новая бюрократическая каста.

"Почему победил Сталин?", — спрашивает автор и отвечает: — "Было бы наивно полагать, что неизвестный массам Сталин вдруг вышел из-за кулис, имея готовый стратегический план. Нет. Прежде чем он нашел свой путь — бюрократия нашла его… Бюрократия победила не только "левую" оппозицию. Она одержала победу над большевистской партией… Она победила всех этих врагов… не идеями и аргументами, а только благодаря собственному весу. Свинцовый зад бюрократии весил больше, чем голова революции… Вот решение загадки советского термидора"[120]. Но неожиданно Троцкий приходит к выводу, что бюрократия, став новым классом, может привести к реставрации капитализма в СССР.

Таков был этот мыслитель. Однако проводя глубокий, верный анализ, изрекая поразительные пророчества, он порой делал неверные выводы. Это можно объяснить его абсолютной "заряженностью" на революцию, ее параметры и ориентиры. А раз бюрократия тормозила, "съедала" революцию, то, по мысли Троцкого, она могла закончиться и буржуазным термидором. Автор явно стоит на позициях, которые ближе к взглядам Сталина, чем трезвых марксистов: "Передача земель колхозам в вечное пользование — мера не социалистическая, которая сохраняет частнособственнические тенденции…" Троцкий считает, что психология кулака не изжита, что приусадебные наделы — рассадник старых, собственнических взглядов. В аграрных вопросах он целиком в плену старых марксистских догматических и утопических схем, согласно которым "истинно социалистические преобразования" можно осуществить только в результате полного обобществления земли и иной собственности.

Троцкий по-прежнему уверен, что "задача европейского пролетариата заключается не в увековечении границ, а наоборот, в их революционном устранении. Не статус-кво, а Соединенные Штаты Европы!" Но Европы рабочей, а в идеале — социалистической! Троцкий, как и раньше, мыслит категориями неизбежного мирового пожара: "Если революция не предотвратит войну, то война поможет революции".

Самый главный вывод "Преданной революции" заключался в том, что "советская бюрократия не откажется от своих позиций без борьбы". Поэтому, полагал Троцкий, рабочий класс, совершив первую в истории социалистическую революцию, стоит сейчас перед необходимостью новой, "дополнительной" революции — не социальной, а "политической, против бюрократического абсолютизма"[121]. "Мирного выхода из кризиса нет. Столкновение народа с бюрократической олигархией, бюрократическим абсолютизмом — неизбежно. Политическая революция свергнет сталинскую систему правления, но не изменит существующих отношений собственности"[122].

Это был уже прямой и откровенный призыв к изменению существующей политической реальности в СССР. Троцкий звал к революции, что равносильно государственному перевороту. Это было абсолютно утопическим и наивным пожеланием, которое совершенно не имело реальных шансов. Но если не говорить о форме, сроках и характере отчаянного призыва, то Троцкий был, возможно, первым человеком, который открыто поставил на повестку дня необходимость ликвидации сталинизма как системы, как идеологии, как методологии действия и как способа мышления. Изгнанник понимал одно: сталинизм — одна из наихудших форм тоталитаризма и цезаризма. Со сталинизмом можно поставить рядом лишь фашизм. Только на путях демонтажа этой системы возможно подлинное демократическое развитие. У социализма, несмотря на огромную историческую неудачу, возможно, и сейчас еще есть будущее.

Создание "Преданной революции" имело, вероятно, одно роковое следствие, помимо воли самого автора. О чем идет речь?