Трубка снайпера

В эти же годы он успевал работать над книгами. Когда пере­шел в редакцию читинской сельской газеты, по совместительству делал ежедневные обзоры областных газет на радио. А для этого поздно вечером надо было идти в типографию, брать с печатной машины «Забайкальский рабочий» и «Комсомолец Забайкалья», писать обзор, нести в студию, чтобы утренний выпуск сообщил, о чем рассказывают местные издания сегодня. Зарубин много тру­дился в течение недели, как говорится, был загружен под завязку. Но в выходные дни откладывал все дела в сторону и отправлялся на берег реки или в лес. Причем в любое время года и в любую погоду его походы на природу не откладывались. У Сергея Михай­ловича были заветные места рыбалки на Ингоде, Ононе, в верхо­вьях Читинки. Он знал грибные леса и ягодники за Каштаком, в окрестностях Атамановки и Новопавловки. Мы совершали совме­стные походы. Это были интересные и запоминающиеся эпизоды в жизни. Они запечатлены на любительских фотоснимках, кото­рые хранятся в нашей семье. Он был страстный рыбак. Как ис­кренне радовался, когда на 50-летний юбилей, который отмечали у него дома, Николай Иванович Дмитриев, бывший председатель облисполкома, только что вернувшийся из Японии, подарил ему японский спиннинг…

Наше общение с Зарубиным не прекращалось, когда мне при­шлось уехать на учебу, а потом работать в Могоче. Он всегда отве­чал на мои письма. Сергей Михайлович рассказывал, как вышла в свет его первая повесть «На морском посту». В 40-м году он по комсомольскому набору попал на флот. Он только что окончил сред­нюю школу. Рос он в семье железнодорожника на забайкальской станции Тургутуй. Был здоровым, крепким пареньком, неплохо учился. А флоту нужна была именно такая крепкая, грамотная молодежь. Зарубин был радистом на военном корабле. В годы Вели­кой Отечественной войны нес службу на морском посту Тихооке­анского флота. Участвовал в походе военных кораблей и высадке десанта в Порт-Артуре, был награжден за успешную операцию. Материалом для написания первой повести стали дневники, кото­рые он вел все эти годы, набивая руку и приобретая писательский опыт.

Как всегда, мэтры от местной литературы скептически отнес­лись к его творчеству: что мог написать молодой радиокорреспон­дент? Но Зарубин был по натуре упрямым и настырным челове­ком: если что задумал – добьется своего. Во время отпуска он едет в Москву и пробивается на прием к Леониду Соболеву, известному в то время писателю, автору морских рассказов, бывшему моряку, возглавлявшему Союз писателей России. Соболев тепло встретил статного застенчивого паренька с флотской выправкой, не погну­шался прочитать его повесть и дал «добро» московскому издатель­ству. Так повесть Сергея Зарубина «На морском посту» увидела свет, была издана в столице.

Супруга Сергея Михайловича – Галина Фроловна часто упрекала его в том, что он изнуряет себя работой. Вставал он по привычке в 4 часа утра, писал, потом шел на работу в редакцию. Вечерами долго не засиживался у телевизора. Но обязательно ежедневно «пробегал» новинки литературы. У него была боль­шая библиотека, выписывал все толстые журналы, которыми ча­сто приходилось пользоваться и мне по его совету. У него был нео­рдинарный, свой взгляд на литературу. Зарубина удивлял ажиотаж вокруг повести «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына в 60-х годах.

– Тюрьма есть тюрьма. Побывай в любой колонии, еще не та­кое можно написать, – усмехаясь, говорил Зарубин. – Пройдет не­много времени и забудут повесть.

Так и случилось. Помнит ли кто-нибудь из нынешней молоде­жи это произведение? Сейчас пачками тиражируют боевики по­круче солженицынской повести.

Он был бесхитростным, говорил, что думал, с юмором, а иногда и сарказмом, хотя некоторым это не нравилось. Коллеги по писа­тельскому цеху за такую манеру его недолюбливали. Он много ез­дил по районам, был на пограничных заставах, в воинских частях, сопровождая почетных солдат Забайкальского военного округа –бывшего разведчика Сергея Матыжонка и снайпера Семена Но-моконова. Он дружил со своими героями до последних дней. У Сер­гея Михайловича не было зазнайства, бахвальства. Он был скромным в общении с читателями, никогда не выказывал своего превосход­ства как литератора перед коллегами. Об этом можно судить по его письму в 1961 году, когда он сообщал мне, что его приняли в Союз писателей: «…присвоение столь высокого звания надо оправдать делом, а я остался таким, как был, и меня даже немного коробит, когда называют писателем. Сейчас я маленький пишущий челове­чек. Книжки свои, однако, держу в своей библиотеке между тома­ми Толстого и Тургенева. Эти отцы греют, а главное – подсказыва­ют, что такое труд писателя…».