Труден путь до тебя, небо!

Фыркнув белым облачком, зеленый вездеход скрылся, как растаял в снегу. Мы долго ходили по лесу, утопая в глубоком снегу, кружили, плутали, пока наконец Анатолий не сказал:

— Отсюда без пеленгатора я и сам не выберусь, давайте начнем.

— Вот мы и приземлились, — вздохнул Юрий и сел на заснеженную кочку. — Сейчас попробуем связаться с Павлом…

Юрий стучит указательным пальцем по крошечному микрофону, подносит его близко ко рту и говорит вполголоса:

— Как слышишь, Павел? Прием. — Быстро надевает наушники, долго слушает, потом снова:

— Паша, как слышишь меня? Перехожу на прием.

— Молчит, рассердился… — жалуется он Анатолию, а тот улыбается.

— Так ты же забыл рамку вставить, — протягивает он белую пластмассовую пластинку, вырезанную буквой «П».

— Верно! Паша, слышишь меня? Отвечай!

Но ответа не было.

— Они, наверное, еще не настроились. Пеленгуй и пошли, — говорит Анатолий.

Юрий потуже застегивает шлемофон, двумя руками крепко держит перед собой пеленгатор и начинает осторожно, медленно поворачиваться.

— Тишина! — в изумлении говорит он и, быстро расстегнув шлем, протягивает Анатолию наушники.

Инженер слушает, поворачивает Юрия с пеленгатором вокруг себя. Потом снимает у него с шеи ремешок, надевает себе. Снова слушает.

— Не может быть! — не доверяя этой тишине, протестует он и принимается осматривать пеленгатор:

— Все в порядке, пеленгатор должен работать. Давайте немного пройдем по лесу, потом послушаем…

Лес глухой и дремучий. Куда ни взглянешь — только лес. И сугробы. Мы идем, утопая по колено в снегу. Время от времени останавливаемся. Анатолий, сдвинув брови, слушает. Ни один мускул не дрогнет, сейчас он весь — слух. Казалось, даже глаза его слушают.

— Тишина… — не говорит, а выдыхает он и отдает пеленгатор Юрию.

И опять мы тонем в сугробах, вылезаем из них и снова тонем… Впереди — Анатолий, в больших, как лыжи, унтах и в короткой куртке. За ним — Юрий, в черных кожаных, на меху сапогах, которые проваливаются в снег «по уши». И тоже в летной куртке. И позади всех — я, в легких лыжных ботинках…

— Юра, попробуй переключиться на телефон, — советует Анатолий, — должно здесь быть что-то живое…

Юрий крутит рычажок и слушает.

— Тихо…

— Есть же где-нибудь тут хоть какая-нибудь антенна! — опять не верит тишине Анатолий и крутит рычажок и туда и сюда, поворачивается во все стороны, но… тихо.

— Мы ведь нашли, кажется, место без антенны… — несмело говорит Юрий.

Раздвигая тяжелые от снега ветки елей, Анатолий пробивает путь. То он торопится, будто стремясь скорей вырваться из этой тишины, то замедляет шаги, наклоняется, смотрит на чистый снег.

— Тропинка! — поворошив ногой сугроб, внезапно открывает он.

Несколько шагов мы шли по твердой почве, а потом она будто снова провалилась. Тропинка как появилась, так и исчезла незаметно.

— Братцы! А ведь мы, кажется, всерьез заблудились, — все еще не верит этому Анатолий.

— Что будем делать?..

— Космонавт Га-га-а-рин! Вы приземлились в безлюдной местности. Ва-а-ши действия?.. — растягивая слова, копирует Юрий преподавателя и бойко отвечает сам за себя:

— Наладить связь, товарищ преподаватель!

— А если… и свя-а-азь отказала? — наступает «преподаватель».

— Спрошу у медведя… Прошу прощенья — буду ориентироваться на местности!

Юрий становится серьезным.

— Ехали мы в лес так, — он чертит веткой на снегу, — потом повернули вправо… Потом шли долго левее. Свернули сюда. Чуть вернулись обратно. И теперь идем здесь, — Юрий воткнул ветку в сугроб.

— Вот и запутай его, — тихонько шепнул мне Анатолий, а громко сказал:

— Если верить этой карте… нам надо…

— Верьте — не верьте, а кажется мне, что надо нам свернуть сейчас резко вправо, и выйдем тогда на шоссе, — настаивал Юрий.

— Послушаем сначала, что там в эфире, — предложил Анатолий.

— Есть! Гул какой-то! — обрадовался Юрий. — Непрерывный гул. Это, конечно, не передатчик. Но что-то живое есть!

Голос передатчика Юрий узнал бы из тысячи. Сколько раз он слышал его короткий, отрывистый, низкого тембра позывной:

— Ту-ту-ту…

— А как там Альбина и Павел?.. — озабоченно проговорил Юрий и снова надел наушники:

— Паша! Слышишь меня? Как дела? Прием…

Но приема не было.

— Бедная Альбина, — посочувствовал Анатолий. — Ведь она же с ума сейчас сходит, думает, что ее пеленгатор отказал, а он тут ни при чем…

Юрий посмотрел на небо.

— А солнце какое, а… Сегодня третий день весны, чувствуется! Надо поспешить — скоро будет садиться.

— Куда поперед батьки! — закричал он вдруг не своим голосом, но уже было поздно: я стояла по колено в воде — хотела посмотреть дальше дорогу и провалилась в канаву.

— Болото… — мрачно сказал Анатолий. — Как бы не залезть в трясину. Было с нами такое, когда испытывали приборы. Только пеленгатор и выручил, а тут даже он не поможет… Бедная Альбина, — опять покачал он головой.

— Давай я пойду вперед, — предложил Юрий. — Я все-таки в сапогах, мне легче…

А в сапогах было куда тяжелей. Юрий шел, пробуя ногой каждую кочку, прежде чем ступить на нее.

— Вот здесь наступай… Тут в обход надо! — указывал он нам путь. — Стой! — Он замер. — Слушай!.. Это не машина?

Но все было тихо.