Трудная позиция

— Вот, вот. Вы без умысла, без оснований. А Красиков пользуется этим. Он еще такое нам преподнесет, батенька, похлеще Саввушкина.

— Не знаю, преподнесет или нет, только на меня вы зря обижаетесь. Ну посудите сами: курсант сдал тетрадь с контрольной работой и в ней совершенно случайно...

— Случайно... — с усмешкой развел руками Вашенцев. — Да как вы можете говорить такое, дорогой Владимир Семенович? С Крупениным вы заодно, что ли? Это он меня такими разговорами каждый день потчует.

— А что Крупенин? Крупенин хороший командир, — сказал Корзун чистосердечно. — Даже очень. По-моему, таких командиров батарей, как он, у нас еще не было.

— Верно, таких не было, — скривил губы Вашенцев. Но Корзун, не заметив иронии, продолжал:

— У него и знания техники глубокие, и опыт работы на ней приличный. И в учебные процессы он вникает довольно активно.

— Во все вникает, — сердито мотнул головой Вашенцев. — Только своими делами не занимается.

— Ну, этого я не знаю, — пожал плечами Корзун. — А человек он все-таки думающий и беспокойный. У него свои взгляды, свои убеждения. С майором Шевкуном он все спорит об организации учебы. Да и меня расшевелил с оборудованием лаборатории. Не хватает у нас рабочих мест для курсантов, это факт.

— Так что же, вы сами разве на кафедре не думали об этом?

— Да как сказать. Думали, конечно. Потом примирились: ладно, дескать, в других училищах и того хуже. А теперь вот расстроил он меня, ваш Крупенин. И так расстроил, что не могу успокоиться, Олег Викторович. И простить себе благодушия не могу.

Вашенцев опять с усмешкой посмотрел на соседа.

— Значит, Крупенин самым умным оказался? Ерунда это, Владимир Семенович. Да будь в достатке оборудования, разве не сделали бы так, чтобы каждый курсант имел рабочее место? Сделали бы. Уверен. И сделаете.

— Конечно, сделаем, — согласился Корзун. — Но Крупенин уже теперь добился бы этого.

— Чепуха, — почти выкрикнул Вашенцев. — Крупенин дисциплину поставить в батарее не может. А то... он бы добился.

— Как хотите, но мне он урок хороший преподал, отрицать не буду.

— Ну тешьтесь-тешьтесь, — сказал Вашенцев. — Только сочинение Красикова вы все же отдайте мне. Договорились?

Корзун попытался было снова объяснить неловкость своего положения, но, встретив проникновенный взгляд Светланы Ивановны, сразу же сдался:

— Все, все. Передам завтра же.

— Вот и правильно! — Вашенцев встал, с особенным уважением поцеловал руку у хозяйки, первым поднял рюмку: — Ну, за все, значит, хорошее.

— И за то, чтобы вы, Олег Викторович, поскорей привезли семью, — прибавила, улыбаясь, Светлана Ивановна.

— Да, да, Олег Викторович, за встречу с вашей семьей!

Вашенцев постоял секунду, другую, поглядывая на переливающуюся через рюмку водку, и, не сказав больше ни слова, выпил.

9

В первом взводе проходили строевые занятия.

День был морозный. На городок наползал белесый туман, точно где-то неподалеку дымилась река, еще не схваченная прочным ледяным панцирем. И хотя воздух над плацем почти не колебался, лица курсантов пылали, как под резким, обжигающим ветром.

Старший лейтенант Крупенин, серьезный, сосредоточенный, стоял посредине похожего на запорошенный каток плаца и внимательно следил за действиями взвода. Так, по крайней мере, казалось лейтенанту Беленькому, который время от времени косил взгляд на своего командира.

А на самом деле все внимание Крупенина было приковано к одному курсанту — Красикову, который из-за невысокого роста занимал место в самом конце строя, рядом с таким же низкорослым Винокуровым.

Красиков, вероятно, чувствовал на себе неотступный взгляд командира батареи и потому старался четко исполнять команды.

Шел третий день нового года. За это время командир дивизиона несколько раз напоминал Крупенину о своем решении представить Красикова к отчислению. И Крупенин дважды садился за стол, чтобы написать рапорт. Но каждый раз с тяжелым чувством откладывал ручку.

Сегодня перед строевыми занятиями, когда он, уже одетый, выходил следом за курсантами из казармы, встретившийся на лестнице Вашенцев предупредил его:

— Учтите, старший лейтенант, если не будет от вас рапорта до вечера, можете потом не трудиться.

Тон у командира дивизиона был такой решительный, что Крупенину ничего не оставалось, лак ответить:

— Хорошо, до вечера представлю.

И. сейчас, не отводя глаз от марширующего в строю Красикова, Крупенин мучительно думал, как же написать, чтобы вышло убедительно и серьезно. Но в том-то и дело, что в поведении самого Красикова почти все выходило несерьезно, по-детски. Как-то два дня назад он сам подошел к Крупенину и сказал вполне рассудительно: «Написал я Саввушкину. Интересно, что ответит. Осознал, наверное, не иначе». А вечером того же дня вдруг заявил: «Не верю я Саввушкину, товарищ старший лейтенант. Ерунду он пишет. И зря с ним связался, не нужно было».