Трудная позиция

Она говорила неторопливо и много, но Красиков, слушая, думал о своем: «Теперь все, теперь учиться и учиться, чтобы никто уже не смог по-прежнему бросить с укором и усмешкой — неужели нет у тебя, Красиков, характера?» Ему было так радостно, что хотелось петь. И только одна мысль угнетала его — мысль о лежавшем в кармане конвертике, на котором Винокуров, хотя и торопливо, но уверенно вывел: «Люсе». Красикову было теперь ясно, что приятель его и Люся знакомы, вероятно, уже давно. Иначе как бы так можно требовать: «Ты позови ее, будь другом». Припомнился Красикову один вечер, когда вернувшийся из городского отпуска Винокуров признался ему в пылу откровения: «Ох и девушку встретил, Коля! Богиня прямо! Офелия». Неужели это о Люсе он говорил тогда?

Люся вернулась в отделение, когда Красиков уже вышел из кабинета врача.

— Вы уже о решении комиссии знаете? — спросила, улыбаясь, Люся.

— Знаю, — ответил Красиков.

— Тогда поздравляю. Я очень рада за вас, Коля. И старший лейтенант был рад. Он всех упрашивал, чтобы выписать вас обязательно сегодня.

— А что, нельзя разве?

— Не успеем. Документы не оформят.

— Жаль.

— Так уж и жаль? Ну побудете еще денек с нами. Мы же вас не обижаем.

Красиков молча пожал плечами.

— Ничего, ничего, — успокаивающе сказала Люся и тихо, почти шепотом прибавила: — Завтра мы вас проводим, не волнуйтесь, пожалуйста.

Люсины слова еще больше расстроили его. «И надо же, в такой день подвернуться этому Винокурову со своей просьбой! — негодовал он, сжимая пальцами спинку стула. — Да и я тоже хорош, взобрался на подоконник, будто первоклассник какой. А впрочем, может, и хорошо, что так получилось. По крайней мере, не буду теперь наивным человеком». Он уже намеревался было вынуть из кармана записку и, ничего не говоря, отдать ее Люсе: пусть не думает, что он, Красиков, ничего не знает не ведает о ее тайнах. Однако сделать этого не смог, потому что неподалеку от него разговаривал с кем-то Беткин и бросал любопытные взгляды в их сторону. Лишь, через некоторое время, когда Беткин исчез, Красиков зашел в комнату старшей сестры и, положив перед ней записку, сухо сказал:

— Это вам от друга, наверное.

— От какого друга? — удивилась Люся.

— Далекий под окно не пришел бы, — объяснил Красиков. — Значит, близкий.

Люся развернула записку и смутилась от неожиданности:

— Ах, вон это кто! Саша! — Она подумала о чем-то и перевела взгляд на Красикова. — Послушайте, Коля, вы знаете его?

— Еще бы. Сосед по койке, — с грустной усмешкой ответил Красиков. — Мне везет на таких: тут — Беткин, там — Винокуров.

— Зачем вы так говорите? — обиделась вдруг Люся. — Саша хороший товарищ.

— А я разве корю его? Может, и Беткину цены нет. Откуда мне знать?

— Ой, какой вы сегодня сердитый! — Люся встала и подошла к Красикову. — Когда-то Саша и Сережа избавили меня от хулиганов. Если бы не они, я не знаю, чем бы все кончилось.

— Понятно. — Красиков еще больше нахмурился.

— Нет-нет, ничего вы не поняли, — настойчиво возразила Люся. — Я же вам говорю, что Саша хороший товарищ. Просто товарищ. Вот и все. А при чем тут Беткин?

— Ни при чем, конечно.

— Зачем же вы о нем заговорили?

— Попался на язык, вот и заговорил. Но вы не обижайтесь. Ну его к дьяволу, этого Беткина.

Люся повеселела снова.

— Знаете что, Коля. Идите отдыхать. Потом в училище некогда будет.

— Это верно, — согласился Красиков; и пока шел в палату, улыбка не сходила с его лица.

На следующий день, когда Красиков, уже переодетый в свою курсантскую форму, уходил из госпиталя, Люся выскочила в коридор, чтобы проводить его. Следом за ней в полуоткрытую дверь не очень уверенно протиснулся толстый Беткин и стал делать Красикову какие-то загадочные знаки. Но Люся так внушительно посмотрела на него, что сконфуженный Беткин немедленно убрался из коридора. Красикову Люсина строгость очень понравилась, и он сказал с нескрываемым восхищением:

— А здорово вы его. Прямо как старшина: шагом арш.

— Ему бы еще нос прищемить дверью стоило. Пусть не подглядывает, — смущенно улыбнулась Люся.

— Правильно, — засмеялся Красиков и подумал, что зря он, кажется, опасался за Люсю, что не из таких она девушек, чтобы дать себя в обиду какому-то Беткину. Да и сам Беткин не такой уж храбрый, каким выдавал себя в палате.

— Ну, значит, уходите, Коля? — Люся тихо вздохнула.

— Что вы! Я к вам приду с первой же увольнительной.

— Приходите. Ждать буду.

— Честное слово?

— Коля!..

Он посмотрел ей в глаза. Она была такой красивой сейчас и нежной, какой Красиков не видел ее еще ни разу.

В распахнутую дверь ударило яркое зимнее солнце. У крыльца, будоража снег на деревьях и заборе, вовсю буйствовали воробьи. От их щебета и от солнца вокруг было так уютно и радостно — словно ранней весной, когда всюду еще лежит снег, а земля и деревья уже набухают соками.

32