Трудная профессия: Смерть

— Послушай, я не собираюсь тебя упрекать и воспитывать. Просто хочу понять, что с тобой происходит.

— Уйди от меня.

— Почему?

— Я воровка.

В ее негромком голосе было столько отчаяния, что у меня сжалось сердце.

— Неправда. Ты была расстроена, растерялась и сделала глупость, это еще ничего не значит. Мы просто это забудем. А сейчас ты умоешься и ляжешь спать.

Танре не отреагировала на мои слова, но покорно пошла, когда я повлекла ее в ванную комнату. Я включила воду, она смотрела в пустоту и ничего не делала.

— Наклонись к раковине и обопрись. — Сказала я, закатывая рукава свитера.

Как только я смочила ладонь и дотронулась до ее лба, Таня горько заплакала, судорожно вздрагивая. Я осторожно ее умыла, дала полотенце, в которое она уткнулась лицом, продолжая рыдать, отвела обратно в комнату, уложила в кровать. Заснула она нескоро, всю ночь мне пришлось сидеть с ней, гладя по голове и держа за руку, потому что стоило только отстраниться, как она снова в слезах просыпалась. Утром я задремала, когда проснулась, Тани в кровати не было, мне на плечи было наброшено одеяло, а из душевой слышался плеск воды. Она вышла уже твердой походкой, но все еще очень бледная, села на стул, неестественно выпрямив спину.

— Ты не спала всю ночь из-за меня? — спросила она.

— Я нормально подремала, почти выспалась, — соврала я. — Ты как?

— Лучше, чем заслуживаю. Это больше не повторится. Ксюар, я вчера была на тебя зла, но я считаю тебя нашей старшей. Неподчинения больше не будет.

Танремия говорила спокойно и отстраненно, но была как натянутая струна, в глазах у нее застыло чувство вины и обреченность. Она сейчас выглядела взрослой уставшей женщиной, а не восемнадцатилетней девчонкой.

— Танре, все будет хорошо, я постараюсь найти тебе деньги, просто дай мне время, пожалуйста.

— Уже не надо, он меня бросил, — также безучастно сказала она.

— Из-за сорвавшейся свадьбы?

— Сказал, что да.

— Ты же сознаешь, что это не любовь? — осторожно спросила я.

— Да, — вдруг с горечью сказала она, низко наклоняя голову и опуская плечи, словно сдаваясь тяжести непосильного груза. — А где она, любовь? Просто мне она тоже нужна, понимаешь? У меня нет ни друзей, ни семьи, ни любимого мужчины. Я просто хотела не быть всегда только смертью, не руководствоваться только долгом. Мне хотелось обрести хоть кого-то, кому мое существование было бы в радость…

— А как же мы?

— Мы? Ты обо мне заботишься, Ксюар, но разве для тебя я имею значение сама по себе? Ты просто осознаешь мое значение для жизненного баланса. Мы все неразрывно связаны одной судьбой, но не душами.

— А для тебя мы сами по себе имеем значение?

— Да, — помедлив, сказала она так, будто выдавала мне страшную тайну. — Но я осознаю, что это просто мои эмоции и я с ними справлюсь. Я вовсе не жду от вас ничего подобного, Ксюаремия. Я все понимаю.

У меня на душе вдруг стало тепло и хорошо. Я с нежностью посмотрела на Танремию.

— Наоборот, ничего ты не понимаешь! — сказала я, вставая с кровати. — Мы семья, просто… мы это плохо умеем.

— Ты о чем?..

— О том, что у меня ничуть не меньше этих эмоций, о которых ты говоришь. Я вчера вообще не думала о нашем долге, я думала о тебе, мне было страшно и больно за тебя. Катька вся извелась и я готова поручиться, что она тоже забыла про то, что ты смерть и нужна нам для выполнения работы. Лузза весь вечер пила чай, не замечая, что он зеленый, а ты же знаешь, она его терпеть не может. Ты наша сестра и мы тебя любим.

Танремия еще ниже опустила голову и по ее щекам потекли слезы. Я подошла к ней и обняла, она неуверенно прислонилась к моему боку.

— Прости меня…

— Уже простила. Не переживай по этому поводу, — я наклонилась и прижалась щекой к ее растрепанным волосам. — Ладно, Танюш, извини, мне пора на работу. Не расклеивайся, я постараюсь придти пораньше и куплю нам тортик. Думаю, нужно себя побаловать.

Глава 26

— Как сестра? — спросил Некруев, едва я утром переступила порог лаборатории.

— Наверное, лучше, чем могло быть, — сказала я. — Но вообще плохо, конечно. Плачет, просит прощения…

— Вы поговорили?

— Да, немного утром. Вечером у нее была истерика, ей было не до разговоров.

— А что этот ее жених?

— Какой там жених… Сразу исчез с горизонта. Надеюсь, совсем. Хорошо, Таня все сама понимает.

— Понимает?

— Да. Знаете, мне бы не хотелось, что бы вы думали о ней плохо из-за случившегося. Это вовсе не в ее духе, до того, как случилась автокатастрофа, она была образцом хорошего поведения. Ей просто слишком тяжело пришлось эти полтора месяца.

— Я не думаю плохо о твоей сестре, — успокоил меня Виктор Андреевич.

— Хорошо, что все обошлось, надеюсь, она быстро придет в себя. А вообще… — Он подошел к столу, взял с него большой коричневый конверт, — у меня для тебя есть небольшой, но думаю, приятный сюрприз.

— Вот как? — удивилась я.

— Да, посмотри на девятой странице, — он протянул конверт мне.

— Серьезно, опубликовали? — поняла я, о чем речь, вытаскивая свежий номер журнала «Геология» и торопливо пролистывая до девятой страницы.