Трудная роль

– Идите спать, Эванджелина. Уже очень поздно.

Девушка долго молча смотрела на него, а потом печально сказала:

– Я никогда не смогла бы бояться вас или испытывать к вам антипатию. Вы и сами это знаете. Но вы правы, это не должно повториться. Спокойной ночи, милорд. – Дрожащей рукой она взяла свечу, быстро вышла из библиотеки и тихо закрыла за собой дверь.

Когда герцог некоторое время спустя лег в постель, он решил, что не имеет права прикасаться к молодой женщине, зависящей от него и собирающейся заботиться о его сыне. Он вспомнил о ее грудях и вздрогнул. В конце недели он, как и собирался, уедет в Лондон. Никогда в жизни его так не тянуло к женщине. О нет, она не была самой прекрасной в мире. Ричард и сам не знал, что его привлекает, но что-то в ней есть такое… Ничего, пространство и время помогут ему прийти в себя. Именно этого он и хотел.

Глава 15

Эванджелина стояла в длинном коридоре с фамильными портретами на стенах. Из высоких окон лился яркий утренний свет. Шел девятый час. Стоял второй из обещанных теплых дней, которые в середине февраля были настоящим чудом. Она смотрела на портрет герцога Портсмутского, жившего в семнадцатом веке. Лицо герцога было длинным, красивым и очень язвительным. Она сказала давно покойному вельможе:

– Милорд, отец говорил мне, что все молодые люди, которых я встречала до сих пор, очень молоды и прискорбно неопытны. Я отвечала ему, что они еще и жадны, как Анри. О Господи, Анри не сводил с меня глаз. Он хотел, чтобы я была с ним, только с ним одним, словно боялся, что я убегу с кем-нибудь из его друзей. Когда я рассказывала об этом, отец только смеялся и качал головой. Помню, он говорил, что я должна потерпеть, что мальчики становятся мужчинами так же, как девочки женщинами…

Она сделала паузу и посмотрела на свои туфли – ее собственные, а не Мариссы. Обувь Мариссы была Эванджелине безнадежно мала. Но платье из темно-зеленого муслина, подол которого слегка касался туфель, действительно когда-то принадлежало кузине. На груди была вышита красивая толстая золотая коса, поднимавшаяся до самого круглого выреза. Девушка снова подняла взгляд на портрет. Герцог по-прежнему смотрел на нее насмешливо. Слова Эванджелины никого не интересовали, хотя после ночи в библиотеке, когда Ричард ласкал ее обнаженные груди, ей было о чем подумать. Она понизила голос и мрачно, в тон собственным мыслям, сказала:

– Но папа был не прав. Я встречала и более зрелых мужчин. Мужчин, которых он называл умудренными опытом, но и в них не было ничего, кроме скуки. – Эванджелина испустила тяжелый вздох. – Должно быть, я совсем сошла с ума, если стою здесь и разговариваю с вами. Я понимаю это, но, по крайней мере, вы не злоупотребите моей откровенностью. О Боже… То, что я делала сегодня ночью и позволяла делать герцогу, было чудесно. О таком я и не мечтала. Но я не имела на это права. Не буду лгать себе самой: мне хотелось зайти еще дальше. Увидеть, что он сделает, и услышать, что он скажет… Вы по-прежнему молчите, а я размечталась, что вот-вот услышу ответ. Нет, я окончательно свихнулась.

Ричард стоял за любимым его матерью мраморным бюстом какого-то древнегреческого драматурга и улыбался. Интересно, много ли он пропустил из этой односторонней беседы с его далеким предком? Однако хватило и услышанного, чтобы заставить его застыть на месте. Чудесно, вот как? От этой мысли его бросило в пот. Надо было уложить ее на ковер у камина. Честно говоря, ему было бы все равно, кто будет сверху. Он целовал бы ее до тех пор, пока она не застонала бы, а потом вошел бы в ее чудесное тело и…

– Ваша светлость, кажется, вы стоите здесь без всякой цели. Джентльмен со столь высоким титулом, как ваш, обязан иметь цель. Есть какие-нибудь сложности?

Он обернулся и увидел рядом Бассика, выглядевшего точь-в-точь как профессор Оксфорда. Дворецкий тоже стоял без всякой цели, высокомерный и насмешливый, как тот проклятый герцог, с которым секретничала Эванджелина. Проклятье! Какое красивое имя! Так и льется с языка. И давно старик стоит здесь?

– Черт побери, Бассик, ты ходишь бесшумно как тень!

– Многим это нравится, ваша светлость.

– Что это у тебя на лбу? Пот?

– Ваша светлость, для этого слишком рано, но, возможно, позже мне действительно придется вытереть лоб носовым платком. Очень необычная погода для английского февраля. Можно подумать, что сейчас август. Могу я быть чем-нибудь полезным вашей светлости?

– Мне ничего не нужно. Я просто услышал, что мадам с кем-то разговаривает, и захотел посмотреть на ее собеседника. Оказалось, что это один из моих предков. Сомневаюсь, что он очень красноречив. Ступай, Бассик. Я сам отведу мадам завтракать.

– Да, ваша светлость. – Бассик круто повернулся и чинно зашагал по бесконечному коридору.

– Эванджелина, вы здесь? – продолжая улыбаться, окликнул девушку герцог. – Мне показалось, что вы с кем-то беседуете.

На несколько секунд воцарилось молчание, а затем она виновато ответила:

– Да, здесь. Я любовалась рамами. Тут столько золота!