Трудно быть ангелом

Для страха были основания. Ее собственная матушка, вузовская дама с реализованными амбициями, ушла от мужа, когда ребенку было три года. Как она позже объясняла своей дочери – ушла с надеждой, что тот поедет за ней и уговорит вернуться. Но Анечкин отец рассудил иначе и не погнался за ушедшей благоверной. С тех пор они не виделись, а мать Анечки всю жизнь сожалела о своем решении. Другой мужчина, который мог бы заменить бывшего мужа, ей так и не встретился. Все случавшиеся романы были не слишком долгими и недостаточно серьезными, чтобы претендовать на постоянство. Анечкина матушка моталась из общежития в общежитие, перетаскивая с собой библиотеку юридической литературы, черноглазого ребенка и тяжелое, как весь остальной скарб, чувство вины.

– А не пожалею ли я? – вопрос, который как мигрень: сколько ни успокаивай ее лекарствами, возвращается каждый раз, когда грядут трудные решения.

Отпускать любимого человека к другой женщине – больно и трудно. Но стократ труднее самой уходить от любимого человека, когда тебя никто не гонит… Никто, кроме странной назревшей потребности «иного».

Я очень хорошо понимала Анечку и именно поэтому ничего не могла сказать ей в утешение. Могла только угостить ее остатками своего горячего шоколада. Что я и сделала.

Инопланетянка приехала ко мне домой – у нее не было денег на кафе, как обычно. Она вошла, стряхивая снежинки с огромного помпона своей смешной вязаной шапки.

– Боже, какая еще женщина под тридцать носит шапки с клоунским помпоном? – Я встретила ее укоризненной миной. – Ты же полгода назад вроде бы собиралась менять стиль?

– Да, и даже купила одну облегающую водолазку. – Она улыбнулась мне навстречу, одновременно протягивая руки для объятий.

Я крепко обняла хрупкую маленькую фигурку в допотопном черном пуховичке, замотанную ярким шарфом.

– Боюсь, ты неисправима!

– Не поверишь, но я тоже этого боюсь. – Она покачала головой, разматывая шарф.

Каштановые неровно постриженные волосы лохматились из-под шапки, и отдельные тонкие пряди перечеркивали скулы и лоб, оставляя открытыми маленькие, чуть заостренные уши. Глядя на эти ушки, я испытала прилив нежности.

– Как дела, как что? – спросила я ее, когда мы уселись на полу, друг напротив друга, с чашками чая, сдобренного сливками.

– Дела как что, – протянула она распевно, передразнивая меня. – Как черти что, если быть точнее.

Когда-то давно, в пору ангельской юности и увлечения нетрадиционной медициной, я ходила на популярный тренинг по самооздоровлению. Тренер – улыбчивый мужчина с телом каратиста на первом же занятии рассказал про закон «подобное к подобному» и пояснил, что даже одинаковые болезни служат почвой для взаимного подсознательного притяжения людей друг к другу. А для примера тренер попросил в зале поднять руки тех, кто страдает заболеваниями желудка, кишечника и системы пищеварения. Обнаружилось, что все эти люди сосредоточены примерно в одном краю помещения. Потом попросили обозначиться тех, кто мучается с почками. И опять – большая часть рук поднялась где-то рядом.

Но даже если бы те примеры не поубавили в моем сознании скептицизма, встреча с Инопланетянкой нанесла бы ему непоправимый урон. Две семейные драмы, наслоившиеся на мою собственную, – это было уже чересчур для простого совпадения.

Инка закатала рукава рубашки, и мне в глаза бросились фиолетовые и синие пятна, покрывающие предплечья. Заметив мой взгляд, она усмехнулась, приблизила лицо к лампе, демонстрируя тщательно замазанный синяк на скуле.

– Димке не нравится мое увлечение тренингами, – саркастически сказала она. – Говорит, это секта, норбековщина и бессмысленная трата денег.

– Ты же не его деньги тратишь…

– Неважно. Он – человек прямой, как доска, с которой прыгают в море.

– И такой же надежный, я полагаю?

– Угу… Он порвал и выбросил все мои тетради с тренингов.

– Настоящий брутальный мужик! Кажется, ты мечтала именно о таком? Сильное плечо, суровая молчаливость и прочие достоинства супергероя из комиксов?

Я знала Димку немного, но достаточно. Он был из тех мужчин, которые никогда не плачут и еще умудряются гордиться этим. Если бы у него был щит, то на нем можно было написать что-то вроде: «Если ездить – то на джипе, если трахать – то всю ночь». Невзирая на то, хочется ли этого женщине. По счастью, мужчины такой породы никогда не обзаводятся щитами.

Улыбка стекала с лица Инопланетянки вместе с первыми слезами и капала прямо в чай.

– И откуда берутся такие мужики! – в сердцах сказала я, вспомнив еще и Анечкиного мужа.

– Оттуда же, откуда все остальные. Из наших женских рук, – буркнула Инка.

Мы помолчали. Инка рисовала пальцем на ковре невидимые иероглифы и рассматривала мое лицо. Я пыталась решить, имеют ли – с ангельской точки зрения – право на жизнь такие мужчины, как Димка.

– Я бы не смогла терпеть такое! – произнесла вслух. И тут же осеклась. Поскольку вспомнила, что вчера примерно те же слова сказала мне Анечка в ответ на лекцию о спокойном восприятии измены.

Инка убрала челку с глаз и недоверчиво прищурилась.