Трудно быть ангелом

Он совсем рыжий во всех смыслах этого слова. У него всегда есть деньги, хотя он не прикладывает никаких усилий, чтобы их заработать. Мой Костя – ах, как приятно тает на языке слово «мой»! – занимается исключительно тем, что ему нравится, и очень редко думает о будущем. Когда в Одессе снимают кино, он работает звукооператором. Но если бы за это не платили, Костя занялся бы любительской съемкой, поскольку получает удовольствие от процесса создания фильма. У него роскошный баритон, и он поет в хоре, который зимой гастролирует по Европе. Летом Костя катается на яхте друзей и водит группы в походы по Крыму. У него веснушчатый нос и много оранжевых футболок.

И он всегда открытый – как форточка в моем доме.

Я была на гитарном вечере у подруги, которая поет в том же хоре, сидела в уголке, жевала крекеры и тихо завидовала голосам людей. Рыжий Костя подсел ко мне, забрал миску с крекерами и сказал:

– Хватит дуться на жизнь. Пойдем гулять.

Мы гуляли с ним ночью, держась за руки, в холодном парке под звездами, примерзшими к зимнему небу. Я цитировала ему Ошо и Перлза, а он сказал, что я чересчур много читаю.

– У каждого человека есть природная мудрость. Но чем больше ты напитываешься чужой мудрость, тем реже слышишь свою.

Он очень наблюдателен, как и любой, кто никогда не спешит. Когда моя танцевальная группа начала таять, Костя – лишь однажды посетив занятие – заметил, что ученики не воспринимают меня как преподавателя.

Что я тебе могу сказать? Трюк с вальсами лишь отсрочил угасание моего авторитета.

Я лезла из кожи вон, стараясь провести урок как можно интереснее, но моя старательность бросалась в глаза. Тот, кто по-настоящему знает свое дело, никогда не старается. Он всего лишь делает то, что дóлжно. А я выеживалась, оригинальничала, заигрывала с людьми, которые просто хотели учиться двигаться.

Моя группа редела, и через месяц ко мне на урок пришла одна-единственная девочка – та самая бывшая бальница. Она взяла ключ и ждала меня в пустом зале. Мы вместе сделали растяжку, подождав еще четверть часа. Мое сердце стучало так, будто подхватило икоту. Но я сделала вид, что не происходит ничего особенного, и начала урок.

Мой страх заморозился: терять было уже нечего, оставалось только получать удовольствие от движений.

Это был один из лучших моих уроков. Но, прощаясь с девочкой и ловя ее ускользающий взгляд, я поняла, что она больше не придет.