Трудно быть геем (СИ)

В мае мама вышла замуж за мужчину своей мечты: стотридцатикилограммового рыжего борова по имени Михуил. Это чудо природы переехало к нам и тут же начало устанавливать в доме свои порядки. Я противился им, как мог, и упрямо боролся с капризами этой ленивой свиньи, за что часто получал от мамы подзатыльники. В трезвом виде Мишаня был просто ангел, кроткий и заботливый. Все деньги, которые он приносил домой, шли на покрытие его долгов и выпивку. Мне было жалко мамку. Она таскалась после работы по магазинам, готовила вкусности, потом кормила ими своего Мишулю, а тот в выходные жрал пиво и воспитывал меня.

- Ты, свинья невоспитанная, - говорила мне мама, легонько хлопая мне ладонью по затылку, - мы должны быть ему благодарны. Кому я нужна-то кроме него?

Наверное, в этом была главная причина ее замужества. Она старела, и стаи мужчин, вившиеся около нее раньше, перелетели на другие, более молодые и зеленые ветки.

- Ты, бля, куда намылился? - я улучил момент, когда Мишаня с мамой ушли на кухню, и хотел тихо, по-английски слинять на улицу.

Мишаня стоял на пороге кухни и смотрел на меня своими пьяными поросячьими глазками. Отчим мог выпить в одну харю двадцать литров пива, открывая бутылки по очереди и с жадностью хлюпая из них живительную влагу. Как только первая порция напитка усваивалась в его организме, он зверел и из добродушного толстяка превращался в разъяренного хряка.

- Мать, иди глянь на сыночка! Тебя в армию надо! Совсем охуел со своими блядками!

- Мишуля, отстань от него. Его не взяли в армию, слава богу, - отозвалась из кухни мать.

- Ну-ка бросай свои ботинки и пошли. Я сделаю из тебя настоящего мужика, бля! Тебе надо в секцию бокса!

- Ага, в качестве груши, - буркнул я, и добавил, - иди ты…

- Чего-о-о? - взревел Мишаня.

- Мишуль, отстань от парня.

- Ты, бля, на меня посмотри, сучонок! Я твою мать содержу и тебя, нахлебника, а ты нос воротишь, твареныш?

- Ты?! Содержишь?! Да ты приносишь три рубля, а сжираешь и пропиваешь десять!

- ЧТО-О-О??? Ах ты сука-а-а! Ах ты…

И тут мне неожиданно прилетело кулаком под дых, и я, распахнув спиной дверь, влетел в комнату и затормозил головой о стену. Мишаня был когда-то боксером-тяжеловесом, поэтому бил всегда профессионально.

- Мишуля! Оставь ты его! Пусть идет куда хочет!

Я лежал, съежившись у стены, и пытался восстановить дыхание. В глазах прыгали бешеные звездочки, в ушах гудели колокола. Отдышавшись, я молча оделся и под пристальным взглядом злых Михуиловых глазок выскочил на улицу.

Я бесцельно шел по парку, пиная ногой пустую пластиковую бутылку. Солнце за день так ни разу и не вышло из-за плотных облаков, и вечерний сумрак опустился раньше обычного. Молодые мамашки растащили своих шумных чад по коляскам и повезли их домой. Им на смену парк наполнили гуляющие и целующиеся парочки.

Я подошел к первой попавшейся палатке при выходе из парка. Пошарив в карманах и посчитав найденные там деньги, я понял, что на водку мне не хватит, поэтому купил пол-литровый пакет не дорогого вина и пачку сигарет и пошел обратно в парк.

Найдя укромное место в самой гуще деревьев, я уселся прямо на траву и открыл пакет с вином. Пить не хотелось. Я тупо булькал содержимым пакета, тряся его в руке. У меня возникло желание лить это желтое, похожее на мочу вино на траву и смотреть, как земля впитывает в себя эту дрянь. Неожиданно пакет вырвался у меня из рук и полетел. Я удивленно посмотрел в сторону и увидел сидящую рядом девушку. Она сделал глоток вина, вернула пакет мне в руки и спросила:

- Чо ждешь?

- Чуда, - ответил я и тоже сделал глоток.

- Давно?

- Не очень. Одно вроде было, но нам оказалось не по пути.

- Тебе повезло. Мне, вон, по пути было, а потом меня высадили, сказав, что у меня билета нет, - она снова взяла вино и выпила. Я не знал, про что она говорит, но переспрашивать не стал. - Из дома ушел?

- Ну.

- Предки?

- Отчим.

- А у меня ругаются.

- Разводятся?

- Нет. Пьют.

- Я думал, дети алкоголиков принципиально не пьют.

- Я не принципиальная, - ответила она и снова сделала глоток.

Мы сидели под деревом, курили и пили теплое кислое вино. Иногда молчали, иногда обменивались странными сообщениями, как инопланетяне, на одном понятном только нам языке. Я не мог толком разглядеть ее, лишь иногда пламя зажигалки выхватывало из темноты полные губы и длинные пальцы.

Вино кончилось, и мы, не сговариваясь, полезли в карманы в поисках денег.

- Блин, - выдохнул я, достав из заднего кармана джинсов маленький квадратик презерватива вместо ожидаемой купюры.

- Оставь, пригодится, - бросила она без смущения. Я не понял, был ли это намек, или я таким образом был послан.