Трудно быть сержантом

— А почему бы нам не подождать до завтра? Может быть, к тому времени…

— Виноват, сэр, — ответил он, хихикнул и ехидно добавил:

— Кто здесь пилот- ты или я? Я, не так ли? Так вот, не хочешь лететь- отправляйся поездом, а я полечу, полечу в эту голубую пустынную бездну! А ну-ка кончайте с капотом, живо, живо, живо!.. — крикнул он механикам, уже забыв про меня.

Говорить с ним дальше было бесполезно. Я направился к лейтенанту Гарделле и попытался убедить его, но он вряд ли мог понять, какая нам грозила опасность. Уж я ему объяснял, объяснял, а он только мычал и хлопал глазами. Тогда я кинулся разыскивать других офицеров, но толку не добился. Лейтенант Кендалл уже спал, лейтенант Кавер с головой окунулся в работу. Он то и дело записывал что-то, расшвыривал карты, рассматривал трубочки и каждый раз, когда я к нему обращался, недовольно говорил;

— Уходи, не мешай, я занят.

Пришлось поставить на этом крест. Когда я сказал Бену, что уговаривать офицеров отложить полет бесполезно и что нам разрешено вернуться на поезде, Бен только покачал головой и твердо заявил:

— Нет, этого мы не можем сделать, Уилл.

— Почему?

— Мы должны быть в самолете, на своем посту. Тебе это хорошо известно. Ведь нельзя же каждый раз, когда грозит опасность, бросать самолет и возвращаться поездом. А впрочем, тебе виднее. Если хочешь ехать, отправляйся на вокзал, а я останусь с экипажем.

Я еще ни разу не видел Бена таким спокойным и уверенным в себе. Он не спорил со мной, не злился, а просто сказал о своем решении, не пожелав обсуждать какие-либо другие шаги с нашей стороны.

Я не знал, как мне быть. Бен в душе, конечно, лететь не хотел, это я понял сразу. Надо было подумать, как его отговорить.

Механики все еще возились с капотом, а лейтенант Бриджес расхаживал и отдавал приказания. Я присел на колесо и стал закуривать, но вдруг вспомнил, что курить нельзя, потому что моторы близко, а потом решил:

"Черт с ними, с моторами, пусть загораются, может, это и к лучшему" — и стал пускать дым клубами и разбрасывать повсюду пепел. Однако из этого ничего не вышло.

Механики наконец закончили работу, спустились на землю и убрали лестницу. Я отчетливо слышал, как один из них сказал другому:

— Надо бы сообщить диспетчеру.

— Он разобьет самолет раньше, чем мы успеем это сделать. Как назло, ни одной машины поблизости! — ответил другой.

А события развертывались своим чередом. Лейтенант Бриджес подал команду:

— Всем по местам!

Пока члены экипажа поднимались в кабину, он изображал шум поезда и даже вспомнил старую шутку: "Прошу садиться!" — "Спасибо, я уже сидел". Эту шутку он повторил несколько раз и все полезли наверх.

Махнув на все рукой, я решил опять сесть в кабину вместе с офицерами и понаблюдать за ними. Мне это занятие с самого начала пришлось по душе, а теперь должно было быть еще интереснее.

Бен уже поднимался к себе, когда я крикнул ему, что опять сяду в кабину, и пошел вынимать колодки из-под колес.

Когда я вернулся, лейтенант Бриджес уже захлопнул дверь кабины. Я начал стучать изо всех сил и вдруг услышал, как затарахтел один из моторов.

Я растерялся и не знал, что делать, а потом стукнул в дверь еще несколько раз, но она не открывалась. Зачихал второй мотор, совсем как на старой машине перед тем, как ей тронуться с места, и сильная струя воздуха от винта сорвала с меня пилотку. Тогда я решил пробраться к Бену, но и он уже заперся. Тут заработал еще один мотор, и мне пришлось пригнуться, чтобы воздушный поток не сбил меня с ног. В отчаянии я рванулся к кабине стрелка и стал кричать:

— Бен, открой, Бен, открой!

Но вот зарокотал еще один мотор, самолет накренился и двинулся в сторону взлетной дорожки. Делать было нечего, и я побежал за ним.

Мне казалось, что я бежал очень долго, размахивая руками, чтобы привлечь внимание Бена. Он был прямо надо мной. Я хорошо видел за стеклом фонаря его бледное лицо с округлившимися от ужаса глазами. Бен уже успел пристегнуться ремнями к спинке сиденья. Конечно, в таком состоянии ему трудно было заметить меня. Чтобы привлечь его внимание, я па ходу хватал горстями гальку и швырял в хвост самолета, не переставая кричать:

— Бен, Бен, открой?

Наконец Бен заметил меня и махнул рукой. Потом он попытался встать, но сделать это;

было невозможно из-за ремней, которыми он пристегнул себя к сиденью. Тут я вспомнил, как однажды он рассказывал мне, что — летчики на реактивных истребителях тщательно застегивают все ремни. Я с ужасом подумал, что Бен сделал то же самое, и боялся, что он теперь не скоро выпутается из ремней. А самолет выруливал к взлетной полосе, и я напрягал все силы, чтобы не отстать.