Трудно быть сержантом

— Можешь ехать, если хочешь, мы встретимся позже в городе.

Но и он слез, так как тоже вдруг решил идти на призывной пункт.

— Черт подери, — горячился он, — я хочу знать, почему они мне не прислали повестку? Это, конечно, все Маккини. Мы с ним не очень-то ладим.

И мысль об этом парне так захватила Барта, что, казалось, ничто уже не могло отвлечь его. Барт сказал, что он собирается пойти прямо к Маккини и спросить, почему его не призвали.

Он теперь только и говорил об этом и порядком мне надоел. Я знал, что у Барта ничего не выйдет: он ведь не умел читать. А это и было главной причиной, почему его не призвали, но я, конечно, не мог сказать ему правду, он никогда бы мне этого не простил. Поэтому я терпеливо слушал его болтовню и для вида даже соглашался, что с ним поступают неправильно, надеясь, что это его немного успокоит.

Но чем больше Барт думал и говорил о несправедливости по отношению к нему, тем больше винил во всем Маккини, и, пока мы добрались до города, он прожужжал мне все уши. Он возмущался, ругался, вернее, пытался ругаться и даже скрипел зубами, и я никак не мог утихомирить его.

Когда мы пришли в город, было уже почти темно, и здание суда, где находился призывной пункт, было закрыто. Меня это не очень расстроило.

— Барт, здесь, кажется, никого нет, — спокойно проговорил я. — Мы немного опоздали. Но Барт не унимался:

— Пойдем со мной, Уилл, я хорошо знаю, где он живет. Не беспокойся. Я скажу ему, почему ты опоздал, я все улажу. Только не беспокойся!

Барт, наверное, вообразил, что Маккини нарочно ушел и запер помещение, зная, что он приедет, и это еще больше распалило моего спутника. Он разразился такими ругательствами, каких я отродясь не слышал. Потом он шумно сбежал по ступенькам и помчался по улице, от волнения размахивая руками. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним и постараться успокоить его по дороге.

Стемнело, на улицах зажглись огни. Разыскивая дом Маккини, мы прошли из конца в конец всю улицу. Барт остановился и сказал:

— Нет, кажется, надо идти обратно.

Он повернул назад, но вскоре опять остановился:

— Нет, кажется, вон там.

Мы снова пошли в другом направлении, и Барт внимательно оглядывал каждый дом, мимо которого мы проходили. Вдруг он решил, что дом Маккини находится в другом квартале, и мы устремились туда, но и там его не нашли. Один раз Барту показалось, что он нашел нужный нам дом, и он забарабанил в дверь и заорал:

— Выходи-ка сюда, Маккини!

Но из дверей показался совсем не Маккини, а маленький старичок в очках, который тут же запер дверь, потушил в доме свет и стал наблюдать за нами из окошка.

Потом мы вновь оказались в том квартале, где начали свои поиски. Вдруг Барт остановился, посмотрел на дом на противоположной стороне улицы и сказал:

— Черт возьми, Уилл, да раза два прошли мимо него.

— Послушай, — начал я, — почему бы нам не…

Но Барт уже перешел улицу и. сильно наклонившись вперед, понесся с такой быстротой, что, казалось, ноги едва успевали за ним. Он поднялся по ступенькам крыльца и начал так колотить в дверь кулаками, что зазвенели стекла. Потом стало слышно, как в доме забегали и засуетились люди, окликая друг друга, а какая-то женщина запричитала:

— Что же это такое? Что же это такое?

Тут Барт дико заорал:

— Маккини, выходи сюда, или я сам вы вы-тащу тебя за-за во-во-волосы!

Этот крик разнесся по всей улице. Я услышал, как открывались двери, из них высовывались головы любопытных. Барт продолжал колотить в дверь. В доме потушили свет, и я увидел, как Маккини быстро пробежал из комнаты к парадной двери и запер ее на засов, а потом побежал назад. А какая-то женщина все причитала:

— Что же это такое…

Барт же дубасил в дверь и орал:

— За во-во-волосы!

Унять парня было невозможно.

— Барт, пойдем, — уговаривал я его. — А ведь ты можешь его и завтра увидеть.

Но он не отходил от двери и ругался:

— Черт вас возьми, что вы там, оглохли, что ли?

— Барт, послушай, он же не подойдет к двери. Пойдем отсюда, а на призывной пункт

мы и завтра поспеем, — пытался я убедить его.

Но, Барт был неумолим и барабанил в дверь до тех пор, пока не выбился из сил. Потом он в изнеможении опустился на ступеньки и, качая головой, пробормотал:

— Нет, брат, он никогда не был мне другом, а только прикидывался, но теперь он ответит за все.

Только я подсел к нему, подумав, не вспомнит ли он еще кого-нибудь, с кем ему надо свести счеты, как вдруг показалась машина и осветила фарами дом. Я сразу догадался, что это полиция. Но Барт и не шевельнулся, хотя мы оба видели, как машина остановилась и из нее выскочили двое с пистолетами в руках. Надо сказать, что мне стало не по себе, когда я увидел все это. Казалось, куда ни пойди, повсюду из машин будут выскакивать люди и грозить пистолетами. И, в конце концов, это осточертеет.

К тому же в это время на крыльце кто-то зажег свет, и мы сидели, освещенные яркими лучами фар и фонаря. Полицейские с пистолетами наготове направились к нам, картина была не очень приятная. Подойдя к дому крупными шагами, они спросили:

— Что здесь происходит?