Трудно быть сержантом

— Да, сэр, я мою сортир вот уже около двух недель. Я постоянный дежурный по уборной.

— Так ты не посещаешь занятий? Ты здесь уже две недели и еще не начинал…

Тут к капитану подошел лейтенант, и я оказался в окружении полковника, капитана, лейтенанта и сержанта Кинга. Полковник тоже заинтересовался тем, что я делаю. Я, разумеется, снова рассказал им про уборную и про то, как сержант Кинг определил меня на должность постоянного дежурного. Тут я, как полагается, отметил хорошее отношение ко мне сержанта Кинга, поблагодарил его за то, что он не посылал меня на занятия и даже приглашал мыть свою машину. Беседа протекала мирно, все улыбались, только сержант Кинг почемуто стоял красный, опустив голову.

Когда разговор кончился и начальство со-бралось уходить, капитан сказал:

— Сержант Кинг, идите в мой кабинет и ждите меня. Я хочу поговорить с вами.

Кинг стал по стойке «смирно» и ответил:

— Слушаюсь!

Итак, посещение казармы начальством, на мой взгляд, прошло благополучно. Офицеры показались мне приятнейшими людьми. Они, наверное, откуда-то знали обо мне, потому что капитан, например, уходя, посмотрел па меня и сказал:

— Ты, наверное, Стокдейл?

— Да. Сэр, — говорю, — правильно, я Стокдейл, но я не помню, когда мы с вами встречались!

Но он ничего не ответил, а только повернулся к лейтенанту и, указав на меня, проговорил:

— Это, Стокдейл.

Тогда и лейтенант посмотрел на меня и многозначительно произнес:

— О да.

Я опять удивился и говорю:

— Да, сэр, правильно, я Стокдейл, но я не помню, когда встречался с вами.

Но в это время все уже направились к выходу.

Вы себе не можете представить, что было с сержантом Кингом, когда он вернулся от капитана! У него был просто дикий вид. Он стоял посредине своей комнаты, моргал глазами и тряс головой, будто не замечая, что я стою рядом.

— Ты не должен был этого делать, — наконец проговорил он, — понимаешь, не должен…

— Я знаю, — ответил я, — но мне не хотелось брать все на себя, ведь идея была ваша. Вы сделали мне добро и я думал, что могу вам помочь и…

— Да, я верю, что ты хотел мне помочь. В этом нет ничего удивительного. Но больше те помогай мне, понятно? Я не нуждаюсь в помощи. Ты и так уже много сделал для меня. Помоги еще кому-нибудь. Послушай, я знаю одного горластого капитана из ротной канцелярии. Почему бы, тебе не помочь ему? Почему?..

И он махнул рукой, не желая об этом больше разговаривать. А я обещал выполнить его просьбу при первой возможности. Тогда сержант снова махнул рукой, повернулся и сказал:

— Послушай, Уилл, забудь обо всем. Главное теперь в том, чтобы обучить тебя военному делу.

Продолжая говорить, он от волнения ходил из угла в угол и, по-видимому, был очень сильно встревожен. Я пытался его немного успокоить, говоря, что ничего особенного не произошло и нет оснований, так сильно волноваться. Я уверял, что мне очень нравится дежурство в уборной и что я готов заниматься этим все время.

Но от этого сержант, кажется, расстроился еще больше:

— Нет, Уилл, нет! Ты должен получить военную специальность. Мы должны обучить тебя военному делу и отправить отсюда, потому что капитан сказал, что, если этого не сделать, ты останешься здесь и… Послушан, Уилл, мы должны немедленно приступить к делу. Это сейчас главное. Капитан сказал, что тебя могут отправить за тысячу миль отсюда. — С этими словами он лег на койку, закрыв лицо руками, будто я уже уезжал.

Мне было жаль сержанта, и я просто не знал как успокоить его.

— Ну что ж, если они отправят меня за тысячу миль отсюда, я, может быть, изредка смогу приезжать, — сказал я. Но это не успокоило Кинга, напротив, он слабо застонал, не отнимая рук от лица. В таком положении я его и оставил.

ГЛАВА XIII

На следующий день меня стали обучать военному делу. Я был совершенно спокоен, но сержант Кинг сильно волновался. Он все старался учить меня уму-разуму, объяснял, как и что надо делать, как вести себя, часто отводил меня в сторону и напоминал о том, что я должен заниматься старательно, иначе мне придется коротать всю жизнь в казармах. Но, как ни запугивал меня сержант, я все-таки очень скоро понял, что особых причин для беспокойства нет. На первых порах учеба показалась мне совсем нетрудной. Моя задача заключалась в том, чтобы забивать колышки на площадках, сидеть на вертящихся стульях и делать другие подобные вещи. Это было так же легко, как есть пирог, и все было бы хорошо, если бы сержант Кинг перестал волноваться.

Я делал все, как надо, правда, немного поспорил с одним радистом, но такой пустяк никого не обеспокоил, кроме сержанта Кинга. Случилось это так. Посадили нас за стол, дали каждому наушники и лист бумаги. Радист объяснил, как записывать на бумаге точки и тире. Когда все принялись за работу, я сказал радисту, что совсем ничего не слышу — ни точек, ни тире. Радист почемуто рас сердился и, подскочив ко мне, раздраженно спросил:

— Ты что, не знаешь, как надеваются наушники? Ты их надел наоборот. Как же ты можешь услышать что-нибудь? — и уже совсем грубо добавил: