Трудно допросить собственную душу

— Это трудно не узнать. Ну, и кроме того… Была случайность.

Она прикусила губу, но было поздно, он очень оживился:

— Расскажите, что это было? Вы его застали с кем-то? Давно?

Она кивнула, говорить было трудно.

— Мадам Бодо, мне нужны факты.

— Да, как-то раз… — начала она, прислушиваясь к звукам в коридоре. Кто-то там ходил, потом послышался шум из спальни. Но инспектор был невозмутим. Он попросил разрешения закурить, предложил сигарету Ирен. Та поколебалась, взяла, нерешительно прикурила от поднесенной зажигалки. Снова выпрямилась, сидела с каменной спиной, точно на уроке, рассказывала: — Это было полгода назад. Если вам нужно, смогу вспомнить точнее. Я пришла сюда. Борис не приехал в офис, но он всегда был такой обязательный… Я знала, что он остался ночевать здесь, чтобы пораньше приехать на работу, поэтому было странно, что он не явился. Я приехала сюда. Простите… — Она виновато испугалась. — Я немного путаюсь.

— Ничего, ничего. Я слушаю вас!

— Так вот. Я вошла, открыла дверь в спальню… И увидела его в постели с какой-то… девкой. — Последнее слово она произнесла совершенно бесстрастно.

— Вы узнали эту женщину?

— Нет.

— Но узнать смогли бы? Она покачала головой.

— Почему?

— Потому что она лежала отвернувшись. Я сразу ушла. Они спали, я их не разбудила. Он так ничего и не узнал. Я не сказала, что была там.

— Почему же вы не сказали? — Теперь инспектор смотрел на нее с любопытством.

— Зачем? Кроме того, я стремилась сохранить добрые отношения в семье. У нас двое детей. Дочь совсем взрослая. Что бы там ни было, но я не хотела, чтобы она принимала участие во всей это гадости.

— Ясно. Но мужу-то вы дали понять, что все знаете?

— Это мое личное дело.

— Но вы не могли ничего не почувствовать.

— Повторяю, инспектор, это мое дело. — Ирен опомнилась, сказала уже тише: — Простите. Это ваша работа.

Инспектор посмотрел на нее. Лет сорок пять, и выглядит ничуть не моложе своих лет. Кожа сероватая, нездоровая. Каменное лицо. Тщательно, волосок к волоску, уложенные волосы. В глазах — неуверенность в себе. Женская тоска. Обида. Но не горе. Руки сухие, маленькие, ухоженные. Костюм дорогой и безликий. Серая моль. Прекрасная мать, терпеливая жена. Инспектор подумал, что начинает понимать этого человека в спальне. Что ему еще оставалось делать? И вот какая-то шлюха придушила его подушкой.

— Хорошо, — сказал он, поднимаясь. — Вы должны посмотреть на спальню. Его уже унесли, насколько я слышал.

— Разве? — Она встала как-то странно, словно колени у нее плохо гнулись. Сумочку сжимала в руках. — Я ничего не слышала.

— Нет, точно. — Он первым прошел в спальню, она шла следом. — Осмотритесь. Что-нибудь пропало? Сдвинуто с места? Или появилось что-то лишнее?

Она положила сумочку на столик у кровати, рядом с мраморной статуэткой, огляделась, зябко повела плечами.

— Я не могу так сразу сказать.

Инспектор присел на постель, это ее покоробило. Она подошла, дотронулась до смятой простыни, подняла на него глаза:

— Постель и была в таком виде?

— Да. А разве вы не помните?

— Не помню. Все как-то смешалось.

— Наш доктор почти уверен, что вашего мужа задушили подушкой, — сказал ей какой-то молодой человек, который до этого молча стоял у окна. — Он боролся. Поэтому постель в таком виде.

— О… — только и сказала она, сжала руки, заставила себя держаться. То, что сказал этот парень, было ужасно. — Но… Разве…

— К сожалению, это так, — ответил ей инспектор. — Ну что? Замечаете что-нибудь подозрительное?

— Мне надо осмотреть постель.

Он встал, она наклонилась, потрогала обе подушки, откинула прочь смятое одеяло, рассмотрела простыни. Улыбнулась какой-то мертвой улыбкой.

— В чем дело? — спросил инспектор.

— Нет, ничего. Простыня не та.

— Как?

— Не та простыня, что была. И наволочка. Я сейчас объясню. — Она так и осталась стоять у постели, хоть вполне могла сесть. — Он всегда менял простыню после того, как проводил здесь время с женщиной. Чтобы я ничего не поняла. Я все же бывала тут. Иногда, редко. А по состоянию постельного белья всегда можно догадаться…

— Понимаю. Значит, тут все же была женщина?

— Я не сомневаюсь в этом. Только… Если бы она убила его после… — Ирен поморщилась. — Он ведь не смог бы поменять белье? Значит, до нее тут была еще одна. Может быть, не раз… Вы меня понимаете? Он менял белье каждый раз. Обычно — только простыню. Не понимаю, зачем в этот раз сменил наволочку.

— Кажется, я понял. Значит, он проводил тут время с какой-то женщиной, потом привел ее же или другую, и не успели они… Простите. И тут-то все и случилось. Интересное наблюдение! Вы совершенно уверены, что у него была такая манера — менять белье? Вы сами не могли его сменить?

— Нет.

— Но вы уверены, что его сменили?

— Да. Простыня из другой ткани. Белье покупалось в разное время, в разных магазинах… Я сама выбирала его. Мне ли не знать…

— А где он держал грязное белье?