Трудное примирение

Линн Грэхем Трудное примирение

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Пожениться? — переспросил Люк, отрывая взгляд от финансового отчета, и в темных глазах его сверкнули недоумение и досада. — Да с какой стати я должен на тебе жениться?

Тонкая рука Кэтрин задрожала. Она поспешно поставила кофейную чашку, вся ее храбрость мигом улетучилась.

— Я только хотела знать, приходило ли тебе это в голову. — Ее пальцы лихорадочно теребили салфетку. Ей было страшно встретиться с ним взглядом. — Я просто так спросила…

— Кто тебя надоумил? — мягко уточнил он. — Мне казалось, ты всем довольна.

Ей вовсе не хотелось задумываться над тем, в каком положении она оказалась по милости Люка? Но «всем довольна» — нет, это бывало лишь изредка. С самого начала любовь к нему была столь безумна, безоглядна, столь всепоглощающа, что она и помыслить не могла ставить себя вровень с ним.

Разве знал он, как часто за эти два года она то взлетала в эмпиреи восторга, то погружалась в бездну отчаяния. Да и не хотел знать. Эта очаровательная, роскошно обставленная квартира оказалась тюрьмой для нее. Не для него. Она была хорошенькой птичкой в золоченой клетке — предназначенной исключительно для удовольствия Люка. Но в плену держали ее не оковы, а любовь.

Она украдкой бросила на него неуверенный взгляд. Мягкий тон его речи был обманчив. Внутри в нем кипела ярость. Но не на нее. Его гнев относился к некоему воображаемому субъекту, который посмел заронить ей в душу семена сомнения.

— Кэтрин, — нетерпеливо проговорил он. Она так сжала под столом руки, что ногти впились в повлажневшие ладони. В отношениях с Люком она не привыкла ходить по тонкому льду.

— Ну просто спросила, и все… И ответ меня вполне удовлетворяет, — отважилась она пошутить, поскольку ответ, конечно, ее не удовлетворил, она вообще предпочла бы не услышать этого ответа.

Даже если бы накануне вечером рухнула вся электронная империя Сантини, Люк и то не был бы так мрачен. Все-таки вырвалось наружу то, что так долго удавалось держать в узде.

— Ни твое происхождение, ни воспитание не подходят для женщины, которая собирается стать моей женой. Вот так-то! — Он выпалил это с той безжалостной решимостью, которая в деловых кругах внушала к нему не менее страха, чем уважения. — Надеюсь, теперь все ясно.

С лица ее медленно сползли все краски. Она вся сжалась от той грубой прямоты, на которую сама же вызвала его, и стыдилась показать, что у нее еще теплится слабая надежда: может, в глубине души он испытывает иные чувства. Ее светло-голубые глаза убегали от его взгляда, голова клонилась вниз.

— Да, теперь мне все ясно, — едва выдохнула она.

Решительно подавив бунт на корабле, он несколько отмяк.

— Не самая подходящая тема для разговоров за завтраком, — пробормотал он язвительно. Ну конечно, как она посмела поднять этот вопрос. — Зачем ты добиваешься отношений, в которых ты уже не будешь чувствовать себя комфортно… а? Мне кажется, в качестве любовника я куда менее требователен, чем был бы в качестве мужа.

И в разгар самого мучительного эпизода, какой когда-либо выпадал ей в жизни, из ее сведенного судорогой горла вырвался истерический смешок. Смуглый палец лениво поглаживал побелевшие костяшки ее сжатой в кулак руки. И хотя она понимала, что Люк, как обычно, просто хочет отвлечь ее, волна желания прошла по ее телу, и минутная попытка смехом рассеять пепел разочарования не удалась.

С легким вздохом облегчения он оттянул манжету новехонькой шелковой рубашки, взглянул на свои точнейшие картьеровские часы и нахмурился.

— Ты опоздаешь на свою встречу, — сказала она, поднимаясь, и впервые за все время почувствовала жгучую радость оттого, что вот сейчас он уйдет.

Люк выпрямился и пристально посмотрел на нее.

— Ты сегодня какая-то нервная. Что-нибудь случилось?

Ну да, подумала она с раздражением, тема разговора уже забыта, вычеркнута, как не стоящие внимания глупые женские капризы. Люку даже в голову не придет, что она нарочно задала этот вопрос перед самым его уходом. Не хотела отравлять последние часы, что им суждено провести вместе.

— Нет… что может случиться? — Она покраснела и отвернулась. Но ведь именно он научил ее мастерству лжи и притворства, так что пусть пеняет на себя.

— Что-то не верится. Ночью ты не спала. Она замерла. Он подошел к ней и, уверенно обхватив руками ее изящную, стройную фигурку, повернул лицом к себе.

Ощутив рядом с собой крепкие мышцы его отлично сложенного, худощавого тела, она почувствовала нарастающую слабость, с которой не имела сил бороться. Эту знакомую ему слабость и дрожь заметил и Люк, его самолюбие было удовлетворено. Он погладил пальцем ее подрагивающую нижнюю губу.

— Когда-нибудь наши пути разойдутся, — пообещал он глухо, вполголоса. — Но пока я об этом не думаю.