Трудное счастье мое (СИ)

— Так что скажешь? Могу выделить водителя, он будет возить тебя на массаж.

Я в ужасе верчу головой.

— Не нужно, я ничего такого не имела в виду. Не сильно и болит. Спасибо вам..

— Тебе.

— Да, извините… Ой! Извини. Не нужно меня никуда возить, я сама прекрасно справлюсь. Вот только за Андреем, и… и все.

Артем кивает, но с таким видом, что мне опять становится страшно. Он словно решает для себя в уме задачу, и по его глазам я вижу — от меня уже ничего не зависит.

Возле садика я торопливо благодарю Артема за помощь, прощаюсь и бегу к калитке. Охранник запускает меня и вот я уже в группе, где на диванчике грустит Андрей.

Он и правда горячий и пугающе вялый. Вешаю сумку и пакет с термосом на сгиб руки, подхватываю сына на руки и пытаюсь сообразить, как мне добраться с ним до дома. Такси? Не имеет смысла, тут ехать не нужно, просто пройти дворами, но в этом и загвоздка. Большая такая, пятилетняя загвоздка у меня на руках.

— Ничего, милый… Как-нибудь доберёмся, правда?

Я поворачиваюсь к двери и чувствую, как Андрея кто-то тянет у меня из рук.

— А ну-ка, парень, пойдем ко мне.

Андрей ошеломленно рассматривает чужое лицо, а Артем (и как только прошел через пост охраны?) подмигивает ему и указывает подбородком на меня.

— Маме тяжело тебя нести, я помогу.

Андрей, к моему удивлению, не сопротивляется, а устало укладывает голову Бесстужеву на плечо. Видимо, ему очень-очень плохо — сын не очень доверяет посторонним людям.

Под взглядами воспитателей и нянечек мы быстро покидаем территорию садика. Артем направляется к машине, но я его останавливаю.

— Дворами ближе.

Он не спорит, молча идёт за мной до самого подъезда, где, слава высшим силам, в этот час никого нет. Не хочу лишних разговоров и даже представить боюсь реакцию Паши на такой финт начальства.

— Наверное, дальше мы сами, — неуверенно поднимаю глаза на Артема возле лифтов, но он неумолим.

— Я провожу до квартиры. Как ты дверь откроешь с ним на руках? Есть кому сходить в аптеку?

Артем задаёт правильные вопросы, демонстрирует выдержку и логическое мышление, а я, погребенная тяжёлыми эмоциями к этому мужчине и страхом за больного ребенка, просто задыхаюсь в который раз за день. И позволяю ему руководить.

Он заходит на нашу с Пашей территорию, укладывает Андрея на кровать, кому-то звонит и, пока я мечусь возле сына с таблетками и сиропами, не спеша обходит всю квартиру и подолгу рассматривает семейные фото и мою коллекцию керамических ангелов.

— Да что ж такое! — Я в сердцах бросаю телефон на кровать и бегу в ванную намочить полотенце холодной водой.

— Проблемы? — Артем появляется на моем пути так неожиданно, что я врезаюсь в него и испуганно ойкаю.

Стараюсь не придавать значения внушительной ладони на моей талии, обхожу и иду дальше, на ходу жалуясь на работу колл-центра:

— В поликлинике не берут трубку. Все время играет песенка Мамонтенка и робот талдычит "Оставайтесь на линии. Вам ответят через десять минут".

— Я уже вызвал врача.

Мокрая тряпка грелась в руке, а я, даже не собираясь скрывать удивление, смотрела на этого невероятного мужчину и с трудом сдерживала слезы. Он правда делает это для меня? Для нас с Андреем?

По дороге в садик я отправила Паше сообщение в мессенджер и написала, куда еду и по какой причине.

В ответ получила: "Ок. Напиши потом как он".

Это было ожидаемо, у нас так и принято — делами здоровья детей занималась я, Паша на подхвате, и я никогда не думала о другом развитии событий, и даже не представляла, что чужой и малость чудаковатый мужчина будет настолько участливо относиться ко мне и моим детям.

****

Бесстужева удалось выставить из квартиры только через час. И эти бесконечные шестьдесят минут вытянули из меня все нервы и силы. Слишком странным для меня было его присутствие на моей кухне и в детской среди игрушек и яркой мебели, и я никак не могла успокоиться пока будоражащий меня мужчина бродил рядом.

В его присутствие внутри что-то дрожало и вибрировало, заставляло смотреть на Артема и тут же отводить взгляд, и, спустя какое-то время, я готова была разрыдаться от эмоций, разрывающих на части гудящую голову. Одно хорошо — сексуальные мысли больше не тревожили, хотя и непонятная щемящая тяга переносилась не намного легче, но, в итоге, я списала ее на нестабильное состояние из-за болезни сына.

Я всегда тяжело переживала недомогания детей и, по словам Паши, тревожилась сильнее, чем нужно — каждые несколько минут бегала проверять им температуру, сходила с ума в ожидании врача и не могла спокойно спать, пока они болели.

Сейчас же к моему привычному мандражу примешалось странное желание близости с Артёмом. Не пошлой, Боже упаси, а обычной, теплой человеческой. Выражалось оно в острой потребности прижаться, спрятаться в объятиях или хотя бы просто дотронуться, почувствовать подушечками пальцев живую плоть. И этому я тоже нашла объяснение — Бесстужев сейчас олицетворял собой даже не островок, а целый материк спокойствия и непоколебимой уверенности, и моей мятущейся душе страшно хотелось подпитаться от него силой.