Трудности воспитания (СИ)

Детский сад Бета охраняется не хуже любой планеты Жёлтой, а Розовая прекрасно знает, как серьёзно сестра подходит к обороне своей территории. Она сидит у неё на плече тихо, как мышка, следит за каждым действием и запоминает почти каждую деталь, что сильно напрягает Жёлтую.

Нет, то, что Розовая сидит молча и не отвлекает, — для неё праздник, но та никогда так не делала. В глубине души теплится светлая мысль, что младшая сестра взрослеет, что совсем скоро она полностью перестанет капризничать и кричать, когда ей что-то не нравится, однако Жёлтая одёргивает себя от подобных мыслей, потому что знает: стоит ей расслабиться, и Розовая опять начнёт вести себя безобразно.

Повстанцы затаились и не напоминали о себе даже банальным саботированием инжекторов, что только подтверждало многовековой опыт Алмазов: без должного контроля долго они не продержались. Наверняка рассыпались во всей планетке в надежде избежать справедливого наказания, но им всё равно не скрыться.

Вот только Розовая понимала, что долго продолжаться так не может. Она еле убедила Кристальных самоцветов не высовываться ближайшие десятки лет, приведя весьма убедительные аргументы по поводу того, что в тактике и военной мощи с Жёлтым Алмазом они вряд ли смогут состязаться. Нужно как можно быстрее убедить Жёлтую покинуть Землю, пока кто-нибудь не сорвался.

Прямо просить её уйти нет смысла. В борьбе с ней работают только подлые методы, и у Розовой как раз завалялся один.

— Эй, Жёлтая.

Алмаз напрягается.

— Что?

— Видела новое платье Голубой?

— Чего?

— Она придумала себе новое платье.

— Это по какому же поводу?

— Я у людей подсмотрела, — легкомысленно отзывается Розовая, — и показала ей. Она переделала немного, поэтому платье вышло о-о-очень красивое.

Явная провокация, но Жёлтая не поддаётся.

— Потом покажет.

— А вдруг не покажет? — хихикает Розовая.

— По-ка-жет.

— До Дня основания Родного мира ещё далеко.

Жёлтая сжимает кулаки. Эта мелкая зараза…

— У неё всегда такие закрытые платья. В этот раз оно более открытое. И юбка короче.

— И почему меня это должно волновать?

Снова Розовая прыскает со смеху.

— А ещё оно белое. Она никогда не носила белых платьев.

— Чего ты добиваешься, мелкая? — взвыла Жёлтая.

— Хочу обратно свою колонию, ты похожа на оккупанта, — фыркает в ответ младшая Алмаз. — Я и сама могу проследить за работой Детского сада Бета.

— Мне нужно дождаться первых самоцветов оттуда, — стоит на своём Жёлтая. — На случай, если они…

— Я пришлю тебе подробные отчёты! — бодро обещает Розовая. — Клянусь!

Алмаз недоверчиво щурится, поглядывая на сестру, тарабанит пальцами по подлокотнику, ещё раз проверяет рапорты. Никаких повстанцев. Никаких нарушений. Всё чисто и прекрасно.

— Я улечу всего на полгода. На полгода! Затем вернусь и всё проверю.

— Есть, сэр! — откликается Розовая.

— Мой Алмаз, — слащаво звучит голос главного Агата, заведующей Детским садом Бета, — мой сверкающий, яркий Алмаз, я думаю, вам будет крайне интересно узнать, что первые плоды ваших трудов не прошли даром.

Розовая скучающе сидит в своём кресле, подперев голову рукой, и смотрит на преисполненную гордостью Агат, за чьей спиной стоит пара Аметистов, отдающих честь, а рядом с ними — довольно крупная Яшма, которая поглядывает украдкой на свою правительницу, стоя на одном колене, и явно нервничает.

Розовая не любит, когда её боятся подчинённые. Ей нравится порой смеяться вместе с Жемчужиной над тем, как легко они дурят Агатов, у которых прямо на камне, видимо, записано: «Выполнять любую прихоть Алмаза, чего бы это ни стоило», но всё равно она старалась избегать подобных… поклонений своему лику. Это и смущало, и ставило в неловкое положение. В данном плане Розовая очень любила Аметистов: лёгкие в понимании, дружелюбные и не такие напряжённые, если видят, что Алмаз к ним добра.

— Мы получили довольно много дефектных самоцветов из Детского сада Бета, — продолжает тем временем Агат. — Это большая досада для нас, однако эта Яшма, — она кланяется и указывает обеими руками на подчинённую, — вышла безупречной. Она будет незаменима в борьбе против повстанцев, и я поспешила представить её лично вам, мой Алмаз, на случай, если вы сочтёте её достойной войти в вашу свиту в будущем.

Яшма сглатывает, и руки у неё едва заметно подрагивают, когда Розовая щурится, вглядываясь в неё получше. Алмаз спрыгивает со своего места и подходит ближе, задумчиво обходя новый самоцвет и подмечая, что она… действительно идеальна. Настолько идеальна, что понравилась бы даже Жёлтой с её завышенными требованиями.

— Яшма, значит…

— Д-да, мой Алмаз! — немедленно отзывается Яшма. — Мой номер…

— Мне не нужен номер, — слабо улыбается Розовая, останавливаясь прямо перед ней. — Я и так запомню тебя как идеальную Яшму.

— Благодарю, мой Алмаз, это большая честь…

Оранжевые глаза смотрят на неё с неподдельным восхищением, и страха в них заметно поубавилось, что не может не радовать Розовую. Она протягивает вперёд руку, на которую Яшма смотрит с явным недоумением.

— Вставай, — смеётся Алмаз. — И не бойся меня. В чём смысл бояться своего Алмаза?