Трудные дети (СИ)

Я привыкла жить спокойно в своем доме, не прятаться и не скрываться, делать свои дела так, как считала нужным, а не так, как хотели другие. Зоя знала, что я замужем, даже пару раз видела Рому и видела мое отношение к мужу, но молчала. Потом она встретила Павла, приехавшего в столицу на выставку молодых авангардистов. На ночь мужчина остался у меня дома, и понятное дело, что мы с ним в одной комнате не искусство обсуждали. Наутро он поцеловал меня в щеку, улыбнулся хмурой Зое, застывшей в дверях кухни и улетел на свою выставку. Домработница не первый год на свете жила, все поняла и теперь смотрела неодобрительно, тайком поджимала губы, отводила глаза, но свои мысли держала при себе.

Перед уходом на работу, я властно ее окрикнула:

— Зоя. Подойдите ко мне.

— Иду-иду, - заквохтала женщина и, переваливаясь как гусыня, выбежала в коридор, на ходу вытирая белые от муки руки. - Вы что-то хотели, Александра Леонидовна?

— Да. Напомнить, что этот дом мой и именно я плачу вам зарплату. Я, а не мой муж. Вы запомнили?

Она неистово покраснела как помидор, беззвучно заохала и потерялась под моим недовольным и жестким взглядом. Но послушно кивнула, уткнувшись глазами в пол.

— Отлично, Зоя. Я заеду на обед.

Зоя являлась воплощением курицы-наседки. На столе всегда был домашний хлеб, пирожки, полный холодильник нормальной, в ее понимании, еды. Дай ей волю, она всю мою квартиру засадила бы цветами, а цветы я не любила, поэтому весьма твердо приказала убрать всякую зелень, сделав исключение только для кактуса, приютившего рядом с компьютером. Его я иногда поливала. Зато свою комнату Зоя погрузила в растительность. На столиках - салфетки, связанные крючком, рамочки, часики. В общем, такие женщины становились прекрасными матерями, хозяйками дома и идеальными женами. Полная противоположность нам со старухой.

Не сразу, но я привыкла к ее присутствию в своем доме, в своей жизни, как всегда привыкала ко всему. Она заботилась обо мне, и пусть мне плевать на эту женщину, ее забота была приятна и удобна. Ничего личного.

Иногда она рассказывала о молодой - более или менее молодой - Элеоноре Авраамовне.

— Мужиков у нее было, - Зоя мечтательно прикрывала глаза и щелкала языком. - Тьма. Красавцы писаные. Помню, когда приходила к ней домой, на столе всегда стояли огромные букеты.

— А мужья?

— И мужья были, - вздыхала пожилая женщина. - Много. Хорошие, добрые, умные…

— И где они? - с усмешкой уточняла я.

— Кто где. Но ни один от нее не ушел сам - или она выгоняла, или на тот свет.

— Да она, оказывается, покорительница сердец.

А сейчас и не скажешь. От Элеоноры Авраамовны только глаза остались, по-зрелому умные, живые и наполненные силой. Но на одних глазах не проживешь.

Зоя к старушке ездила, и я, если не работала, тоже заходила в гости. К следующему моему приходу бабулька приободрилась, даже губы накрасила, неровно очень, но хоть что-то от привычной Элеоноры Авраамовны. Пока Зоя квохтала над ее ужином, бабка поманила меня к себе и указала на белый конверт в изголовье кровати.

— Держи.

— Что там? - с любопытством нос внутрь сунула и удивленно присвистнула, увидев немаленькую пачку денег. - Ого! Это мне?

— Еще чего. Мне.

— Зачем тогда даете?

— На дело.

Слушать, как человек дает четкие и здравые указания на свои похороны, было немножечко жутковато. Элеонора Авраамовна предусмотрела все - где будет могила, какая, какую поставить надгробную плиту, какую взять фотографию и кого пригласить.

— Ефимова не зови, - приказала женщина, по-старчески тряся головой. Морщинистые, высохшие руки с узловатыми пальцами дрожали и разглаживали одеяло. Зато лицо как маска. - Не нужен он мне так. Опять напьется и начнет буянить…

— Он ваш хороший друг. Сами рассказывали.

— Рассказывала. Да. Но он слишком много знает. А когда пьяный, не может держать язык за зубами. Не зови его, поняла?

— Да.

— И этой… - Элеонора Авраамовна откинула голову, чтобы увидеть дверной проем кухни, на которой готовила очередной кулинарный шедевр Зоя. - Не говори про деньги. Разохается, разорется…

— Я поняла.

— Да, и еще, - щелкнула она пальцами. - Не ставь никаких столов и скамеек. Я не хочу, чтобы на мою могилу приходили жрать и пить. Нечего! Все камнем выложи, оградку сделай и памятник.

— Хорошо, - кивнула я. - Что-то еще?

Она не услышала меня. Задумчиво смотрела в пространство, не моргая, думала о чем-то своем и была далеко, наверное, уже не здесь.

— Да, - наконец, вымолвила она. - Не делай грядок для цветов. Не люблю цветы.

— Хорошо.

— И смотри, - вдогонку старушка пригрозила пальцем. - У меня все под расчет! Если что - с того света достану.

Я послушно купила место на том кладбище, на какое указала бабка, послушно поехала выбирать гроб и памятник. Она так хотела. Чтобы к ее смерти все было готово.