Трудные дети

Когда они уходили, я могла безбоязненно лазить по квартире и смотреть то, что при них бы смотреть не решилась. Я открывала учебники и книги Марата, но после двух непонятных и запутанных предложений моя жажда узнавать новое умирала. Я лазила по шкафу, в котором хранились вещи Оксаны. Для меня эти вещи олицетворяли все то же, что и сама Ксюша - другой мир, непонятным, тяжело постигаемый, но тем не менее, интересный. Сама девушка неинтересна, а ее мир - очень.

Я изучала ее красивые платья - короткие и длинные, гладкие и мягкие, роскошные и простые. Я вертела их в руках, понимая, что для меня эти вещи странные. Я рассматривала ее кофточки и красивые комбинации, которые больше открывали, чем скрывали. Вертела их и так, и эдак, задумчиво разглядывая пену кружев. Я испытывала определенное…В общем, они манили меня, мне нравились, и было непреодолимым соблазном - пройти мимо этого мира и не заглянуть в него.

Как-то раз, дождавшись, когда Марат с Оксаной свалят на очередной званый ужин, я решила примерить одно Оксанино платье. Цвета топленого молока, воздушное, чуть ниже колен, с аккуратным округлым вырезом…Оно казалось самым невычурным из всех ее нарядов. К тому же короткое. Я включила на всю КиШ и под песню “Истинный убийца” натянула платьице.

Несмотря на то, что я поправилась, слегка вытянулась и кости перестали выпирать во все стороны, платье висело на мне бесформенным мешком. И спускалось до середины лодыжек. Но не в этом дело. Я соприкоснулось с чем-то новым, о чем не рассказывал Марат и улица. А приглашение Оксаны в этот мир я принять не могла, потому что сама девушка мне не нравилась. Если я приму ее приглашение, то в какой-то степени прогнусь под нее, а этого я позволить себе не могла.

Я одела платье, достала из Оксаниной шкатулки красную помаду, провела ею по губам - неровно и криво, а красный цвет делал мое лицо слишком бледным. Подумав, с антресоли вытащила гитару Марата, сделала чуть громче музыку и….понеслась.

Я не ожидала через полчаса увидеть Марата и Оксану, которые почему-то освободились намного-намного раньше. Я не услышала, как открывается дверь, как они разуваются и проходят в зал, застывая на месте от шока и разглядывая меня выпученными глазами. Я стояла к ним спиной, сильно ударяя по струнам и подпевая Горшку. А потом в какую-то страшную и длинную секунду поняла, что музыки нет, а я стою в нелепо-великом платье, с кроваво-красными, криво нарисованными губами и хрипло горланю песню.

Каждый мой робкий шажок, пока я поворачивалась к ним лицом, отдавался тугим пульсом в висках. Глаза опустила, чтобы их не видеть, гитара сиротливо повисла в руке. Впервые в жизни мне стало стыдно так, что закололо щеки от прилившей крови. Невыносимо жарко.

— Здрасьте, - чтобы разорвать давившую со всех сторон тишину, с силой выдавила я и решилась, наконец, на них взглянуть.

Марат, скрестив мощные руки на массивной груди, сверху вниз пробегал по мне взглядом, периодически останавливаясь на гитаре, платье и губах. Его брови дрогнули от ярости, на скулах заходили желваки, а еще парень сильно сжал челюсти. Наверное, хочет мне что-то высказать.

Чечен издал какой-то непонятный звук, так что уже я удивилась, закашлялся, а потом его прорвало. Согнувшись пополам, он громко заржал, едва ли не плача от смеха. Оксана, удивленно открывшая рот, тоже хихикнула, неуверенно вначале, а потом, прикрыв род изящной ладошкой, мягко засмеялась. Марат к этому времени, чтобы не упасть, рукой оперся об стену.

Первый раз в жизни я попадаю в такую нелепую ситуацию. И первый раз испытываю смущение и стыд за себя. Еще и смех их…в ту минуту я балансировала на острой грани между облегчением и злостью. Впервые охваченная смятением, да еще наблюдая такую реакцию, я с легкостью могла сделать две вещи - присоединиться к ним, сославшись на шутку, или окончательно обидеться и психануть. Я балансировала и балансировала, скатываясь из смеха во злобу, и уже была готова сказать что-то резкое, но Марат, обессиленно подняв голову, простонал:

— Иди переодевайся и смывай все.

Я поспешно юркнула в их комнату, в которой царил банальный срач. Я не собиралась ничего красть и положила бы все на место, как было, но они пришли очень рано, буквально сразу после ухода, и я не успевала. Стянула платье, проскользнула в свои вещи и попыталась соорудить подобие порядка.

Когда я прибралась и робко заглянула на кухню, эти двое уже успокоились. Марат, правда, глянув на меня, снова прыснул от смеха, но тут же взял себя в руки. Оксана не смеялась.

— Садись рулет есть, - пригласил Марат, приглашающее выдвинув табуретку. - Горе луковое.

Молча плюхнулась, глядя на собственные руки, сложенные на коленях. Самое противное, что теперь мне хочется оправдываться, а как оправдываться и в чем - я не имею ни малейшего понятия. Через пять минут напряженного молчания - лично для меня - я не выдержала.

— Почему вы смеялись?

Оксана и Марат удивленно переглянулись.