Трудные дни сорок первого

При всех трудностях отхода я не слышал ропота, жалоб, не видел страха на лицах воинов. Иное дело, было нестерпимо горько смотреть в глаза женщин, стариков, детишек, молчаливо провожавших нас на восток. Но мы были убеждены в том, что вернемся, и шли согретые этой верой. И не просто шли, а вели бои. Повседневной нормой поведения были мужество, отвага каждого командира и политработника, каждого бойца. Это они в Смоленском сражении не дали возможности противнику развить успех и двинуться, как призывал Гитлер, для захвата «всей территории России до самого Урала». Это они при отходе, отвлекая боями крупные силы врага, помогли командованию выиграть драгоценное время для развертывания наших свежих сил восточнее Смоленска.

И они же, герои Смоленска, вели ожесточенную борьбу за днепровские переправы. До них оставалось еще несколько километров, когда противнику удалось перерезать пути нашего отхода. Таким образом, 16-я и 20-я армии оказались в двойном окружении. Однако и это не устрашило воинов. Своими ударами они разгромили заслоны врага и вышли к Днепру. В то же время войска, шедшие по приказу командования Западного фронта навстречу нам, разорвали и внешнее кольцо окружения.

Тут настала пора сказать доброе слово о наших саперах, которыми руководил начальник инженерной службы армии полковник Г. П. Ясинский. В боях за Смоленск они постоянно были вместе с пехотой. Возводили укрепления, создавали минные поля и ловушки, устанавливали фугасы. В одну из заминированных ловушек попала целая колонна вражеских танков и автомашин. Не менее трудную задачу предстояло решать саперам и сейчас — под огнем против-ника наводить переправы на Днепре, в том числе в районе деревни Радчино. Для проверки хода работ и оказания помощи полковнику Ясинскому была послана группа штабных командиров во главе с начальником оперативного отдела полковником Рощиным. К сожалению, она угодила в засаду противника, многие погибли, тяжелораненые попали в плен.

На другой день, когда стало известно о судьбе группы Рощина, Военный совет направил на переправу меня. Со мной — шесть человек из штаба и политотдела. Двигались ночью, в одном месте нас обстреляли автоматчики, но мы не стали ввязываться в бой, обошли засаду и берегом Днепра выбрались к броду, где намечалась переправа. Однако здесь мы никого не нашли. Тревога заползла в сердце: неужели фашисты успели похозяйничать и тут? Но, как выяснилось вскоре, тревога была напрасной. Просто саперы сооружали переправу метрах в ста пятидесяти ниже брода.

— В чем дело, товарищ полковник? — спросил я Ясинского. — Почему переправу делаете не в указанном месте? Взгляните на карту: выход к ней перекрыт болотом.

— Жара высушила болото, так что оно проходимо и для пехоты, и для обоза, и для пушек. А на броду немец не дает наводить переправу. Знали бы, что там делается. Вот мы и схитрили.

Действительно, враг обстреливал брод из орудий и минометов, взрывы поднимали столбы воды и ила. Я одобрил инициативу начальника инженерной службы. Тем более что болото, как и доложил он, продвижению наших войск препятствовать не могло. Все последние дни было невыносимо знойно, и раскаленный суховей высушил топь.

Самоотверженно трудились саперы. От усталости валились с ног, но работу не прерывали ни на минуту. К утру 3 августа мост был готов. И как раз вовремя, потому что действовавшую ранее Соловьеву переправу гитлеровцы разбомбили.

Главная трудность, наведение моста, казалось бы, преодолена, теперь осталось менее сложное — перебросить войска на противоположный берег Днепра. На деле же все было иначе. Еще в самом начале, когда я прибыл в район переправы, увидел, что на подступах к ней длиннющей вереницей выстроились автомашины, тягачи, повозки, а слева и справа от них — толпы неорганизованных, большей частью безоружных людей, готовых сломя голову сразу же ринуться на мост, едва оп будет готов. Чем это грозило, представить нетрудно: непременно началась бы давка, а затем, не исключено, и паника. Чтобы такого не случилось, я немедленно принял меры к охране переправы — ее сначала оцепил один ряд бойцов, потом второй и, наконец, третий.

Иной читатель может спросить: а зачем нужно было выставлять сразу три цепи охраны, разве не хватило бы одной? Нет! Ведь речь шла о переправе не сотен, даже не тысяч, а нескольких десятков тысяч людей!

Как только порядок был обеспечен, я по мегафону отдал приказ:

— На восточный берег ни одного человека без оружия не пропускать! Нам не нужны такие воины, которые бросили свое оружие. — И жестко добавил: — Это трусы и паникеры!

Напиравшая на переправу толпа дрогнула, начала быстро рассасываться. Тем временем я снова сказал через мегафон:

— Главное, товарищи бойцы и командиры, спокойствие! Спокойствие и выдержка! Начинаем переправу!..