Трудные дни сорок первого

— Проверка даст те же результаты, о которых я сообщил: все выдвинутые товарищи из коммунистического пополнения и из состоящих на временном учете достойны только похвалы!

Кузнецов улыбнулся:

— Ну что ж, примем к сведению. А замечания ваши справедливы, мы слышали их и от других политработников действующей армии. В ближайшее время сложившийся порядок учета вновь прибывающих коммунистов в войска будет изменен в интересах боевой деятельности — так же, как был изменен порядок приема в партию.

Вспомнилось, как чуть более месяца назад я с большой радостью прочитал Постановление ЦК ВКП(б) от 19 августа 1941 года, где было сказано: «Установить, что красноармейцы и начальствующий состав действующей Красной Армии, особо отличившиеся в боях, показавшие образцы героизма и изъявившие желание вступить в партию, могут представлять рекомендации трех членов партии с годичным партийным стажем, знающих их по совместной работе и менее одного года. В этом случае вступающие в партию представляют боевую характеристику политического руководителя подразделения или комиссара части».

О том, какое благотворное влияние на рост рядов коммунистов оказало это постановление, красноречиво свидетельствуют такие цифры: с 5 по 25 июля в члены партии в 152-й стрелковой дивизии было принято шесть человек, а с 20 по 30 августа уже около восьмидесяти.

Но вернусь к рассказу о пребывании в столице. Моим докладом об опыте партийно-политической работы в сражающихся войсках заинтересовалось командование Воен-но-политической академии имени В. И. Ленина. Меня попросили выступить перед ее слушателями. Я охотно принял предложение, ведь это была моя родная академия. Правда, в 1937 году, когда я ее окончил, она находилась в Ленинграде, а теперь — в Москве. Многих преподавателей уже не было, мои однокашники воевали на фронтах, некоторые из них пали в борьбе с фашизмом…

Честно признаться, с очевидной робостью поднялся я на трибуну, понимая всю ответственность, которую принял на себя. Я должен поделиться опытом с теми, кому предстояло завтра идти на фронт, нести в красноармейские массы слово ленинской партии. И прямо поведал, с какими неимоверными трудностями пришлось столкнуться с первых же дней войны, как эти трудности легли прежде всего на плечи командиров, политработников, а также рядовых коммунистов — на тех, кто поднимает бойцов в атаку на врага. Примеров у меня было множество.

…Коммунисты Тихомиров и Шавловский с группой бойцов в пять человек скрытно и быстро приблизились к врагу численностью до роты и открыли огонь, пустили в ход гранаты. Потеряв убитыми до тридцати человек, гитлеровцы в панике бежали, поливаемые губительным огнем наших семерых храбрецов. Герои-коммунисты захватили много трофейного оружия и проложили путь к железнодорожной станции.

Отважный разведчик кандидат в члены партии Боков по заданию командования пробрался, в тыл противника, добыл ценные сведения и из-под носа у фашистов угнал автомобиль, в кузове которого были немецкие винтовки, боеприпасы и обмундирование.

Прославил себя в боях за Родину политрук Тульчиков. Однажды подразделение оказалось в окружении. Политрук первым поднялся в атаку. В ожесточенной схватке воины разорвали вражеское кольцо, штыками пробили себе путь и вышли из окружения.

В другом бою, когда на горстку наших воинов со всех сторон навалились гитлеровцы, за станковый пулемет лег комиссар 544-го стрелкового полка батальонный комиссар С. И. Поскребышев. Метким огнем он уничтожил не один десяток фашистов. В этом бою комиссар был убит. Его заменил работник политотдела армии А. И. Батманов. В критическую минуту он поднял бойцов, увлек их за собой в атаку и тоже пал смертью героя. Политрук из 152-й стрелковой дивизии Тимченко, будучи тяжело раненным, попал в плен. Гитлеровцы пытались получить от него сведения о наших частях, но Тимченко не проронил ни слова. Тогда палачи отрезали ему бритвой губы, а затем расстреляли.

…После того как я назвал имена павших героев, слушатели, находившиеся в аудитории, встали и застыли в скорбном молчании…

Доклад мои затягивался — так много отложилось на сердце за эти месяцы войны и так много хотелось сказать! Пора было закругляться, а меня попросили рассказать еще о партийно-политической работе в роте, батальоне, полку. И я поделился тем, как перенесли мы все паши усилия в окопы. Меня спрашивали об агитаторах, и я рассказывал, как борются они за сохранность оружия, знакомят сослуживцев со сводками Совинформбюро. Меня спрашивали об окруженцах, и я рассказывал, как мы формировали из них подразделения и как крепко они били фашистов.

Не скажу, чтобы я был искусным оратором, но слова шли от сердца и слушали меня внимательно. Думается, людей подкупала та суровая правда, с которой я пришел к ним из огня жестоких сражений. Правда, впитавшая кровь моих отважных однополчан, рождавшая непоколебимую уверенность в победе над фашистскими агрессорами.