Трудные леди школы Бауман

Почему так хреново на душе? Разве ради такой вот тоски она все затеяла? Казалось, закончится все, и она спокойно уедет. Самолет завтра, а покоя нет. Хочется посмотреть на Соньку, убитую горем, черную лицом и с мертвой душой, но как это сделать? Из дома, как сказал Колян, та не выходит. Так что приходится сидеть и гадать, насколько той плохо. Эх, Сонька! Вспомни ты обо мне после того, как в город вернулась, приди, поговори, ничего бы этого не было. Так ведь нет, забыла, вычеркнула из своей сытой жизни, наплевала на подругу.

«Колян долго не возвращается, может, что-то не так пошло с пацаном? Или сам насторожился?» Снотворное она ему уже приготовила. Сильное – сама пользовалась, когда от боли заснуть не могла, когда корчилась, с проклятиями мотая головой по подушке. Проклиная ее, Соньку. Когда поняла окончательно, что не придет та к ней, можно не ждать…

И коктейль готов. Сладкую смерть она уготовила своему помощнику, уйдет в кайфе, как легко наркомана жизни лишить! И никакого угрызения совести: дрянь человек, помрет – не жаль. Хотя ей и положительного со всех сторон Гурского не особенно жалко. Зато Сонька какой удар получила!

Она подошла к комоду и стала вынимать из ящиков вещи: нужно было потихоньку собираться. Сегодня, после того как покончит с Коляном, она съедет с этой квартиры к себе в коттеджный поселок. Хорошая пришла ей идея: сразу после похищения мальчишки везти его к Коляну. Дом почти пустой, большинство жильцов уже выехали. Ее и не видел никто, разве что старушенция древняя, да и то лишь раз. Кругом пустыри да гаражи, в одном из которых стоит ее машина.

Только вот накладка, как же она об этом не подумала? Если Коляна не будет, как она поедет? Кто ее повезет? Да и не нужно ей светиться возле гаражей. Правда, по вечерам там нет никого, только с утра народ недолго копошился. Придется одной тащиться до остановки. Такси вызывать опасно, Коляна рано или поздно найдут. Конечно, смерть наркомана от передоза никого не удивит, но вдруг!

Она прислушалась: по лестнице кто-то поднимался. Через минуту раздался звонок в дверь. Она впустила Коляна, уже где-то заглотнувшего пивка, в квартиру.

– Все нормально?

– Ништяк, – Колян довольно хохотнул.

– Давай на кухню. Отметим завершение дела, потом отвезешь меня домой. И разбежимся. Много не пей, я еще жить хочу, – добавила она просто так, зная, что за руль Колян уже не сядет никогда.

– Наливай, не бойся. – Он потянулся к бутылке водки.

Она купила для него водку, а себе сок. Колян знал, что спиртного ей нельзя.

– За тебя, хоть ты и сука! – поднял он тост.

Она довольно улыбнулась. Пусть такое, но проявление уважения к ней. Если не уважение, то признание ее силы.

Он скоро заснул, привалившись плечом к кухонной стене. Она надела медицинские перчатки, быстро ввела ему в вену приготовленный коктейль, вложила шприц в правую руку. Шприц тут же упал на пол под безжизненно повисшую конечность. Подхватив сумку, вышла на лестничную площадку, захлопнула дверь и застыла в изумлении: из квартиры напротив выходила женщина.

– Здравствуйте, – поздоровалась та, закрывая ключом дверь явно своей квартиры. – А вы еще тоже не выехали?

– Нет, – промямлила она, выходя из оцепенения. «Откуда она взялась?! Эта квартира все время пустовала! Черт, она же меня запомнит!» – времени на размышления не было. Женщина кивнула и стала спускаться по лестнице, повернувшись к ней спиной. Как у нее хватило сил поднять высоко над головой тяжелый чемодан и опустить той на спину! Женщина согнулась, упала лицом вниз и покатилась по ступенькам…

«Как больно…» – успела подумать Валерия Георгиевна Шляхтина, проваливаясь в темноту.

Глава 30

Ксюша задумчиво смотрела на Клима и понимала, что сейчас, как только все расскажет, он задаст тот самый вопрос. А она пока не готова на него ответить. Да, любит она его, любит до той степени безумия, когда перестаешь ощущать себя как самостоятельную личность. Вроде бы и нет его рядом, а ты с ним диалог ведешь, пусть и не вслух. Кажется, что не бывает мгновения, когда о нем не помнишь. Это ее пугало. Нельзя, с ее работой, с ее ответственностью, с зависимостью от нее других людей, нельзя так. Пойдут ошибки, начнутся сложности в работе. Оно ей надо? «Клим должен был уехать. Отчего же сложилось так, что остался? Мало того, рад этому, я вижу», – подумала она, глядя на его счастливую улыбку.

– Ты поняла, я ушел окончательно. Ксюш, ты меня слышишь? – Он пытливо заглянул ей в глаза.

– Ко мне ушел? – это прозвучало испуганно.

– Что-то не так? Ты не хочешь, чтобы мы жили вместе? – Клим растерялся.

– Нет, что ты?! Я… боюсь. Боюсь, что не смогу быть женой. Хозяйка я никакая, ни приготовить, ни убрать. У меня все, что есть – работа. Ты видишь, мне некогда даже мебель сменить, все это – из нашей с папой старой квартиры. И ремонт вот… встал! У меня нет времени ходить в гости, я даже к Соне и Вике выбираюсь пару раз за год. И дома, видишь, – она кивнула на заваленный бумагами стол. – Посмотри, у меня телевизор, который мне привезли девчонки, стоит в углу не распакованный. Как со мной жить семьей?