Трудные люди

Рахель(тянет корзину к себе). Вы меня мучаете. Вы берете и бросаете, и снова берете. Как будто я мячик… Но ведь и для мячика должен быть предел!

Лейзер(тянет корзину к себе). Меня не пугает — что у вас были романы. И что вас обманули и бросили. Совсем не пугает. Наоборот. Пусть им будет стыдно! Я только боялся обмана. Теперь я знаю, что вы ничего от меня не скрыли. И еще я знаю, что вы одиноки. Гораздо более одиноки, чем я думал. Я тоже более одинок, чем я думал. Я сожалею о том, что сказал раньше — что я хочу вернуться. Я прошу вас согласиться выйти за меня замуж.

Наступает молчание. Рахель выпускает корзину из рук, белье падает на пол, другой край корзины остается в руках у Лейзера.

Рахель. Я приготовлю чай. (Помолчав, повторяет.) Да, я приготовлю чай. (Отходит к плите.)

Лейзер собирает белье в корзину. Саймон стоит, пораженный, и смотрит, как Рахель несет к столу поднос с двумя чашками чаю.

Рахель(замечает Саймона). Я налью тебе тоже. (Помолчав.) Ты не просил…

Саймон отодвигается в сторону, Рахель и Лейзер усаживаются за стол.

Рахель(Лейзеру). Пейте. Чай не горячий.

Лейзер. А вы ешьте шоколад.

Рахель. Мне теперь не хочется.

Лейзер(помолчав). Хорошо. Как вам угодно. (Пьет чай.)

Саймон в растерянности топчется возле стола.

Лейзер(обращаясь к Рахели, неожиданно громко). Я вам расскажу кое-что интересное. В старых районах Иерусалима белье сушат на веревках, протянутых между домами — от одного балкона к другому. И веревки эти движутся по таким маленьким колесикам. В четверг, если вы проходите по улице, вы буквально не видите неба из-за белья, которое висит на веревках. И почти все белье белое. Там, в этих районах, так одеваются — или белое, или черное. Но белое приходится стирать чаще, поэтому висит — всегда белое.

Саймон(останавливается возле Лейзера и спрашивает вдруг как будто без всякой цели). Вы любите музыку?

Лейзер. Простите?

Саймон. Я спрашиваю, любите ли вы музыку?

Лейзер. Почему вы спрашиваете?

Саймон, Почему? Просто так. Люблю знать. Собираю информацию по разным вопросам.

Лейзер. Иногда.

Саймон. Вот как! Прекрасно! А какую?

Лейзер. Простите?

Саймон. Какую музыку вы любите?

Лейзер. Марши.

Саймон. Марши?

Рахель(Саймону). Марши.

Лейзер. Да.

Саймон. Послушайте! Это интересно, очень интересно. Это несколько необычный вкус. Военные или похоронные?

Лейзер. Я не разбираюсь. Марши и все. Почему вы спрашиваете?

Саймон. Почему я спрашиваю? Вы не поверите! Это именно то, что любит моя сестра. Браки совершаются на небесах! Я просто так спросил, наудачу. И попал в точку! Вы видите этот буфет? Он полон пластинок. Сплошь одни марши! Она не согласна слушать никакой другой музыки, кроме маршей. Она спать не ляжет без какого-нибудь марша. Два-три марша перед сном. Удивительно! (Остается стоять в стороне.)

Лейзер. Я продолжу рассказывать, о чем начал. Если вы хотите.

Рахель. Да, конечно.

Лейзер. Вы помните Лею-Двору Вильман?

Рахель. С бородавкой на кончике носа?

Лейзер. Да, это все помнят.

Рахель. Да. (Чуть помолчав.) Так что вы хотели рассказать? Вы остановились на бельевых веревках.

Лейзер. Это связано. Когда она была молоденькой девушкой, она вела тайную любовную переписку с Нахманом Фридманом — из «Фридман и сыновья». Они обменивались записочками, которые подвешивали на эти самые веревки и подтягивали по колесикам. И когда ему сватали какую-нибудь даже очень хорошую партию, он отказывался.

Саймон(снова останавливается против Лейзера и неожиданно спрашивает). Она покупает журналы?

Лейзер. Кто?

Саймон. Ну, она… Эта, как ее… Лея-Хана, Хана-Лея, Зисель-Кисель, не все ли равно?

Лейзер. Лея-Двора Вильман.

Саймон. Именно! Хана-Двора! Как я мог забыть? Так она покупает журналы?

Лейзер. Вы смеетесь над ней. У нее нет денег, и у нее нет на уме никаких журналов. У нее нет свободной минуты поднять голову от работы. Она не помнит, есть ли еще звезды на небе. Она вообще не нуждается в таких вещах как журналы. У нее есть дети. (Смотрит на Рахель.) А вы это делаете?

Саймон. Что именно?

Лейзер(Рахели). Вы покупаете журналы?