Трудный год на полуострове Ханко

Свет фар лег на дорогу. Меня догоняла машина. Я еще не решил — голосовать или продолжать идти пешком, — как вдруг большой грузовик остановился рядом и шофер, высунувшись из кабины, крикнул: «Садись, боец, подвезу!» Моей части он не знал, но я сказал, что постучу, когда доеду, и забрался в кузов. Поехали. В дальнем свете фар летели навстречу бесконечные сосны и ели, я всматривался в их очертания и — не узнавал дороги. Как-то ведь запоминаются группы деревьев, полянки, приметные знаки — а здесь что-то было не так. Лес вроде бы гуще, две сплошные зубчатые стены… Да и по времени, пожалуй, пора показаться огонькам нашего лагеря… Словом, не та дорога.

Тут машина свернула куда-то на боковой проселок, я забарабанил по крыше кабины, шофер затормозил.

— Куда вы едете? — спрашиваю.

— Тут объезд небольшой, — отвечает он. — Скоро обратно выедем на шоссе.

И включил скорость.

Я уже твердо знаю, что заехал далеко от своего батальона. Ладно, думаю, выедем на шоссе — слезу и пойду обратно к городу. Вдруг машина опять остановилась. Слышу, как матюгнулся шофер: бензин кончился. Я соскочил, стою в растерянности, озираюсь. Куда идти — вперед, назад? Шофер между тем берет канистру и отправляется в ближайшую часть — разжиться бензином.

На меня смотрит из окошка кабины, попыхивая папиросой, какой-то типчик, то ли напарник шофера, то ли пассажир. Лица его не разглядеть в темноте.

— Вот у нас тоже, — говорит он, пуская дым в окно, — два новичка вышли в лес и пропали.

Веселенькое «тоже»…

— Ну и что? — спрашиваю после долгой и неприятной паузы. — Нашли их?

— Не. До сих пор ищут.

Сообщив это, он умолкает окончательно, предоставив мне припоминать всякие слухи о диверсантах, будто бы оставленных на Ханко, когда отсюда выселяли финских жителей.

Но вот возвращается шофер, заливает бензин. Машина трогается и очень скоро выезжает обратно на главную дорогу. Стучу, выпрыгиваю из кузова и пускаюсь в обратный путь. Пройти надо километров семь или восемь. Завез, дьявол! Тут, наверное, и до границы недалеко.

А ночь опускается безлунная, глухая. В темноте не могу различить даже стрелки на циферблате своих часов. Часы у меня хорошие, «Павел Буре», подарок отца к выпускному вечеру. Заводишь их — тарахтят, как трактор, но идут безотказно. Увидели бы сейчас мои родители, как я иду один по темной дороге, зажатой двумя стенами леса, иду, жуя на ходу булку и вспоминая из книг, что надо делать, если ночь застает тебя в лесу. Конечно, приходят в голову читанные в детстве выпуски бэрроузовского «Тарзана». Но хорошо было Тарзану в теплых лиственных лесах — попробовал бы он вскарабкаться на гладкую сосну с ее высокой кроной или на елку с колючими, неудобными для спанья ветками. Нет, придется найти сухое место, засыпанное опавшими сосновыми иглами… Чепуха! Дойду же я когда-нибудь до человеческого жилья. Не все же новички пропадают в лесу…

Жутковато, одиноко стучат сапоги по промерзшей дороге. То неуловимо тревожное, что я смутно ощущал едва ли не с первого дня на Ханко, теперь навалилось и как бы зажало меня, меж двух глухих стен леса.

Хоть бы звезды были на небе! Нет ни звезд, ни луны, только тьма и дорога. «Песня большой дороги»… Вспоминаю поразившие меня стихи Уолта Уитмена из недавно прочитанного сборника под странным названием «Листья травы». Стихи, в которые вместились звезды и планеты, люди, звери и растения, океаны и континенты — вся бесконечная Вселенная. Как там у него: «Большими глотками я глотаю пространство, запад и восток — мои, север и юг — мои…»

Вытаскиваю из кармана еще одну слойку. «О большая дорога, — бормочу я в такт шагам. — Не боюсь я расстаться с тобою…» Жаль, запомнил только какие-то обрывки из «Листьев травы». Ну, ничего. Буду повторять обрывки. «Не боюсь я…»

Свет фар сзади! Отчаянно машу рукой. Попутный грузовик останавливается, и спустя минуту я уже сижу в кабине рядом с женщиной-шофером, дожевывая слойку и глядя, как бежит под колеса дорога. Гнала машину она лихо. Но главное — она знала, где находится моя часть, и, довезя меня до развилки близ города, показала, куда надо идти. Я горячо поблагодарил и протянул женщине оставшиеся булки. Но она не взяла, засмеялась и уехала. Снова зашагал я по дороге, но теперь плевать мне было на диверсантов, похищающих новичков, потому что шел я по нужной, по моей дороге. Да и брехня это — о пропавших новичках, собачья брехня, не может пропасть человек на таком маленьком полуострове, не тайга же здесь, черт побери!

* * *

Политрук Шерстобоев, начальник клуба, велел мне написать объявление: вечером в городе, в Доме флота, состоится лекция для комсостава на тему… Ух ты, вот это тема, даже глазам не верилось: «Классический театр Древней Греции!» Я дал себе слово непременно попасть на лекцию. Предлог быстро нашелся: нужно взять в городской библиотеке бланки формуляров. Наш добрый политрук выписал мне увольнительную записку, и я в самом радужном расположении духа зашагал по знакомой теперь дороге. А тут еще подвернулась попутная машина, быстро домчавшая меня в город.