Трудный клиент

Наступила долгая пауза. Никто из них не сдвинулся с места и не отвел глаз.

— Ты ведь постучал в мою дверь не только чтобы поговорить о Берри.

Додж набрал в легкие побольше воздуха, с шумом выдохнул его, отвернулся, затем снова посмотрел на Кэролайн.

— Я никогда не говорил тебе, как сильно я обо всем жалею. А теперь говорю, пользуясь случаем. — Додж запнулся и снова вздохнул. — Как только непоправимое свершилось, уже нельзя было ничего изменить. И секс с Кристал был самой меньшей моей виной. Я знаю, это звучит как клише, но, клянусь Богом, он ничего для меня не значил. Я делал все чисто механически, планируя в уме, чем займусь, когда все будет кончено. Я предал тебя не телом. Тебя предало мое эго. И ничего из того, что я сказал бы тебе тогда или что скажу сейчас, уже не изменит прошлого. Я сделал это. Но я хочу, чтобы ты знала, как сильно я об этом жалею. Когда ты сказала мне, что я причинил тебе боль хуже, чем Роджер Кэмптон, я возненавидел то, что сделал. Возненавидел себя за то, что предал тебя и разрушил то, что имел. — Додж снова остановился, ему опять не хватало воздуха. — Я хотел сказать это тебе тридцать лет. Прости меня за боль, которую я тебе причинил.

— Извинения приняты, — едва слышно выдохнула Кэролайн.

— Спасибо тебе. — Прежде чем окончательно сделать из себя идиота, Додж, опершись о колени ладонями, поднялся с кресла. — Я чудовищно устал. Не могу даже вспомнить, с чего началось сегодняшнее утро.

— Ты пришел в наш номер в хьюстонском отеле и разбудил нас с Берри.

— И это было сегодня?

— Да, день выдался длинный. Но, по крайней мере, Орен Старкс пойман. Мы можем спать спокойно и не беспокоиться о безопасности нашей дочери.

Когда Додж попытался пройти мимо нее к двери, Кэролайн взяла его за руку:

— Спасибо тебе, Додж!

— Не так уж много я и сделал.

— Ты откликнулся на мою просьбу о помощи.

— Я рад, что ты обратилась ко мне.

— Ты был первым и единственным, к кому мне пришло в голову обратиться.

Прошла минута, затем другая, а Кэролайн все не отпускала его руку. Вместо этого она провела пальцем по его вздувшимся венам. Затем медленно перевернула его ладонь, поднесла к губам и поцеловала. Она задержала руку Доджа у своих губ и посмотрела на него глазами, в которых можно было утонуть.

— Столько лет прошло, — хрипло произнесла она, — а мне все еще знакомо твое тело. Я узнала бы эту руку из тысячи.

Додж ошалело смотрел на нее, боясь пошевельнуться и поверить в то, что происходит.

— У тебя было много женщин после меня. Две жены. И все остальные.

Додж сделал неопределенный жест одним плечом.

— Ты…

— Что?

— Ты еще помнишь что-нибудь обо мне?

— Я помню о тебе все! — хрипло произнес Додж.

В улыбке Кэролайн сквозили печаль и неуверенность.

— Я уже не так молода и стройна…

Додж сопротивлялся, пока ему хватало выдержки. Пока хотел сопротивляться. Но больше он не мог сдерживаться. Схватив Кэролайн в охапку, Додж привлек ее к себе. Трудно было представить объятие крепче. Он скользил губами по ее волосам и произносил слова, которые не рассчитывал больше произнести никогда.

— Ты — единственная, кого я любил в этой жизни. Бог свидетель моим словам. — Додж взял Кэролайн за подбородок и чуть приподнял ее голову. — Я все испортил и сам виноват во всем, но я всегда хотел тебя сразу же, как только видел. И с годами ничего не изменилось.

Кэролайн лежала на груди Доджа и слушала, как бьется его сердце. Додж потерся подбородком о ее волосы.

— Ты достаточно спокоен, — улыбнувшись, сказала она.

— Достаточно стар. И ты меня вымотала.

Кэролайн прижалась коленом к его мошонке.

— Тебя вымотаешь! Ты по-прежнему настоящий жеребец.

— Ты так думаешь?

Поставив руку на локоть и положив на нее голову, Кэролайн заглянула ему в лицо.

— Ну, как тебе сказать…

Она провела пальцем по подбородку Доджа, жадно вглядываясь в черты любимого лица.

— Ты никогда не говорил мне до сегодняшнего дня, что жалеешь о случившемся. И у меня до сегодняшнего дня не было возможности тебя поблагодарить.

— Поблагодарить меня?

— За Берри.

У Доджа защипало в горле. Он запустил пальцы в волосы.

— Ты уже поблагодарила меня. Всякий раз, когда ты смотрела на Берри, я понимал, как сильно ты ее любишь. И это — лучшая благодарность для меня, Кэролайн.

Они поцеловались. Кэролайн отстранилась первой и спросила:

— Когда ты собираешься мне рассказать?

— Рассказать что? — с невозмутимым выражением лица переспросил Додж.

— Что у тебя на уме.

— У меня на уме? Прямо сейчас — ты и только ты. Обнаженная. Меня страшно возбуждают твои веснушки. Особенно мне нравятся те, которые на груди.

Кэролайн рассмеялась, но не дала сбить себя с толку.

— Так ты не собираешься мне рассказывать?

— Рассказывать не о чем.

Она пристально посмотрела ему в глаза, потом пробормотала «о'кей» и снова положила голову Доджу на грудь. И, если не считать слов нежности, на этом их разговор прекратился. Иногда Додж шептал что-нибудь грубое, что заставляло Кэролайн вздыхать, смеяться или краснеть. В другие моменты им не нужны были слова, чтобы выразить свои чувства. И это был самый многозначительный акт общения.