Трудный месяц май

А сейчас Осипов уже подходит к тому месту, где между Волховом и сверкающим большими окнами Домом Советов высятся руины комбината.

Настал уже и их час. Саперы старшего лейтенанта Январева ведут подготовку, чтобы ликвидировать, как они говорят, наследие войны, раздробить неподъемные плиты и балки, встряхнуть аммоналом и толом черный холм. После и экскаваторы с бульдозерами справятся.

Выйдя в створ Дома Советов, инспектор милиции Осипов замедлил шаги, остановился и после недолгого раздумья поднялся наверх, к саперам. Командир их, старший лейтенант Январев, тоже был здесь.

Поздоровались, закурили. Январев по печальным глазам понял: ничего не известно. И не спрашивал. И Осипов ни о чем не спрашивал. Молчит Январев — значит, ничего существенного.

— Управитесь за один раз? — Осипов кивком показал на дикое нагромождение металла и бетона.

— Можно бы, да нельзя, опасно. По частям рвать придется. Ювелирная работа. Обещал, что в городе ни одно стеклышко не треснет. Сперва верх обрушим, потом шурфы пробьем. Тут же знаешь какие низы? Бетонные перекрытия, а под ними такие подвалища!..

— Подвалища? — эхом повторил Осипов. — Вход появился?

— Пока нет. Рванем разок — появится. — Январев вдруг подумал о том же и огляделся. — Да нет, — сказал он, успокаивая себя и Осипова, — мы проверяли. Все водой залито.

— А выходы к реке? Были? Есть?

— Были. Нету. Один вот тут, где мы стоим, примерно. Другой где-то там, в районе новых очистных был. Давно след потерян.

— Лично убедился?

— Не сам… Филимонов!

Подошел коренастый солдат.

— Слушаю вас, товарищ старший лейтенант, — доложил он тягучим голосом.

— Ты берег разведывал?

— Так точно, я, товарищ старший лейтенант.

— Подземных выходов не видел?

— Никак нет, товарищ старший лейтенант!

— Подземных выходов не видел?

— Никак нет, товарищ старший лейтенант, не было такого!

— А выемки? Щели? Трещины глубокие? — насел Осипов.

— Ямок там полно, в берегу, — не обращая на милиционера внимания, отвечал своему командиру Филимонов. — И рытвин, и щуриных гнезд.

— Тридцать лет прошло, — сказал Январев. — Осадка, дожди, половодья… Там же не метростроевские тубы, не кольца стальные — кирпичики. Да еще в местных грунтах. Давно в прах рассыпались.

— Я все же пройдусь…

— Дать тебе солдата в подмогу?

— Не надо. Пока не надо, — отказался от помощи Осипов и опять спустился к берегу.

Город кончился, вернее, не дошел еще в этот район. На берегу было ветрено и пустынно. И никаких следов. Полуденный дождь, сильный и короткий, загладил песок, а по бугру молодо зеленели кусты и майская трава. Осипов прошел метров триста и повернул назад.

Выемки и промоины и намека не давали, что за ними кроется сколько-нибудь значительное углубление. Не в счет и черные пятачки птичьих гнезд.

Осипов прошел метров триста и повернул назад.

Январев опять не стал расспрашивать, предложил:

— Могу подбросить. По пути.

Осипов отказался.

— Как знаешь. — И Январев улыбнулся.

Улыбка у него обаятельная, с ямочками на щеках — не хочешь, а растаешь.

«Наверное, Светлана Васильевна и не устояла перед такой улыбкой», — подумал Осипов и спросил:

— Скоро свадьба?

Январев еще обворожительнее заулыбался.

— Скоро. Переживем трудный месяц май и… А потом — в отпуск, к морю.

— Куда? — уточнил Осипов ревниво.

— В Крым.

— Ва-а! Какие там горы? Какое там море? В Мартуни поедете, на Севан. Мама вас как родных встретит! Знаешь, как моя мама готовит? Пальчики оближешь!

«От одного запаха сыт будешь!» — восторженно подтвердил сирели Армен и украдкой вздохнул.

Приглашение растрогало Январева:

— Спасибо, дружище…

— Потом обязательно спасибо скажешь! Я для вас специальный маршрут составлю, свадебный! Армению, Абхазию, Грузию — весь Кавказ увидите!

Январев счастливо поулыбался, потом вдруг сказал с грустью:

— Какой мне после отпуска маршрут предстоит, вот этого еще и писарь не знает.

— Какой писарь?

— Переводить меня будут.

— Почему?! — горячо возмутился Осипов. Так хорошо сработались за три года, подружились. — Зачем?

— Для пользы службы.

Когда офицера отправляют на новое место службы, скажем, из Иришей в Ленинград, из Ленинграда на Чукотку — с повышением, с понижением, — в приказах всегда одно пишут: «Для пользы службы».

— Для пользы?! Да ты здесь… Да разве служба в Иришах — халва с орехами?

— Напомнил, — опять высветился ямочками Январев. — Одну минуту!

Он сходил к машине, вытащил что-то из полевой сумки и, возвратившись, сказал, как мальчишка мальчишке:

— Закрой глаза, открой руку.

Осипов ощутил на ладони гладкую холодную тяжесть.