Трудный переход

В Брянских лесах, когда узнал, что Петр Игонин получил звание майора, он обрадовался за друга, но вовсе ему не завидовал. Самое главное — честно воевать, не прятаться, быть там, где ты всего нужнее. А все остальное не так уж и важно.

И вот ему присвоили звание лейтенанта. Хорошо, конечно, радостно, щекочет самолюбие. Ну, а вдруг все-таки придется всю жизнь отдать армии, когда у него другие личные планы? Григорий сейчас не думал, что с ним может случиться всякое. Случилось же это с лейтенантом Васеневым, у которого и мечта-то была одна — быть военным.

Утром 18 июля войска левого крыла 1-го Белорусского фронта пришли в движение. Они взломали оборону противника, форсировали реку Западный Буг, по которой проходила граница Советского Союза с Польшей, и устремились к Висле. Батальон Малашенко в прорыве не участвовал, он шел во втором эшелоне.

Рота капитана Курнышева ненадолго задержалась на пойменном западном берегу реки — приказано было осмотреть, не осталось ли в районе переправы мин. Григорий зачерпнул теплой бугской воды и умылся. С этой минуты Родина останется позади, за этой пограничной рекой. Они вступали на территорию другого государства — Польши. Григорий прикрыл глаза. В сорок первом году он получил первое боевое крещение совсем в другом месте, под Белостоком. Но ведь и здесь, через эту речку, на нашу землю хлынули полчища фашистов. Он даже представил, как они ранним июньским утром, прикрываясь туманом, по-разбойничьи перепрыгнули через реку и обрушили на пограничников всю свою мощь. Горстка пограничников отважно приняла на себя этот удар, и мало кто из них остался в живых.

И вот мы вернулись сюда. Трудно, невероятно трудно пришлось нам в эти годы, но мы выстояли, окрепли, наши силы удесятерились! А где фашисты? Где те полчища, которые нарушили нашу мирную жизнь, надеясь совершить легкую военную прогулку по нашим полям, городам и селам? Где они? Нашли смерть под Москвой, Сталинградом, Курском, нашли смерть на советской земле, и сейчас остатки их уползают в свое логово, надеясь там отсидеться. Не выйдет! Уползают и сильно огрызаются. Но не уйдут от возмездия!

Возле Западного Буга произошла радостная встреча. В яблоневом саду, чуть в стороне от шоссе, стояли танки. Танкисты обедали. Кто сидел на башне танка, свесив вниз ноги, кто расположился на траве. Некоторые ели стоя, привалившись спиной к гусеничным тракам или к стволу яблони. Неожиданно Трусов закричал:

— Товарищи, так ведь это же наш Мишка Качанов!

Все, как по команде, повернули головы в сторону танкистов, смешали строй. Григорий даже рассердился — что это еще за вольности! Но и сам непроизвольно посмотрел в сторону танкистов. В самом деле, на башне танка, свесив ноги в люк, старательно выскребывал котелок Мишка Качанов. Он в танкистском шлеме, в темном комбинезоне и не обращает внимания на то, что по шоссе пылит пехота. Сколько ее тут — не сочтешь. Ему и невдомек, что именно сейчас пылит не вообще пехота, а бывший его родной взвод.

Капитан Курнышев, заметив непорядок во взводе Андреева и еще не зная причины тому, объявил привал и приготовился выговорить за вольность лейтенанту. Но, поняв в чем дело, сам поспешил к танкистам.

Трусов помчался к танку первым. Подбежав, крикнул, не в силах сдержать улыбку:

— Здорово, Качануха!

Мишка свалился с танка кубарем, подхватил маленького Трусова на руки и давай его крутить, приговаривая:

— Трусишка?! Здорово, дружище!

Набежали остальные ребята вместе с Андреевым, окружили бывшего своего однополчанина, хлопали его по спине, тянули за рукава комбинезона, говорили все враз, так что ничего нельзя было, понять.

Подошел капитан Курнышев, бойцы расступились. Капитан поздоровался с Качановым за руку и спросил шутливо:

— Обратно не думаешь возвращаться?

— Понимаете, товарищ капитан, хочу, по ребятам скучаю, если бы вы знали. И опять же танк жалко! Вот такое противоречие!

— Да, противоречие серьезное.

— Не видно, Качанов, что скучаешь по ребятам, — сказал Андреев. — Хоть бы одно письмо написал!

— Каюсь, — вздохнул Мишка. — А тебя, сержант, поздравить, выходит, надо. С лейтенантом! — Качанов пожал Андрееву руку. — А писать, братцы, не люблю. Хоть казните, хоть милуйте. Лучше я бегом вокруг земного шара обегу, чем напишу письмо. Так что извините меня, братцы. Это моя карета. — Мишка погладил ладонью по броне. — Тридцатьчетверочка!

— Можно туда заглянуть? — спросил Трусов.

Мишка подсадил его на гусеницу, и Трусов забрался на башню, заглянул внутрь, но спуститься в танк не решился и спрыгнул на землю.

Ишакин стоял в сторонке и помалкивал. Раньше их с Мишкой связывала дружба, а теперь все пошло врозь. Григорий заметил, что Ишакин очень трудно сходится с людьми, блатное прошлое научило его быть скрытным, недавно только признался в этом Андрееву. На что уж прикипела к его сердцу Мария, которая звала его Васенькой, но и той он ничего не сказал о своих довоенных злоключениях. Боялся, что отпугнет ее. А ему нужно было ее душевное тепло, он просто уже не мог без него.