Трудный переход

Демьян, как и посоветовал ему Трухин, с самого начала пошёл в Иманском леспромхозе по вербовке. Ему пришлось расстаться с Генкой; парня назначили в лесорубческую бригаду. Демьян же некоторое время поработал вербовщиком, но у него это не выходило. Вербовщик, по должности своей, принуждён несколько приукрашивать действительность; Демьян этого не умел. Он говорил прямо: леспромхоз в тайге; вербовка не меньше, чем на год; снабжение по установленным нормам… Многих это отпугивало. Во всяком случае у Лопатина люди вербовались не столь охотно. Это умел делать в совершенстве Прнтула — вербовщик, у которого только что завербовались сибиряки. Он наставлял Лопатина: "Ну зачем ты говоришь: леспромхоз в тайге? Да где же ему быть — не на голом же месте! Обыкновенно — леспромхоз. Но тайгу-то зачем поминать, голова садовая? Которые этого пугаются… Ты говори: "Вот наш леспромхоз в живописной местности, какие там восхитительные виды, пензаж!" Это для молодых. А для стариков напирай на заработок и на еду!"

Однако Демьян премудрости вербовщика постигнуть не мог. "Как же я, паря, буду неправду говорить?" — сердился он. "Зачем неправду? — убеждал вербовщик. — Ты скажи вроде бы так, а вроде бы не так… Тебя же никто не тянет за язык говорить про хлебную норму.."

В конце концов Демьян отказался мешать правду с ложью и стал сопровождать вербованных. Это ему больше подходило…

Сибиряки и Лопатин едва втиснулись, в общий вагон. Тереха, Егор, Влас и Никита, протолкавшись со своими мешками в узком проходе вагона меж пассажиров, сошлись все вместе и огляделись. Демьян был неотступно с ними.

— А скажи-ка нам, добрый человек, — обратился к нему Тереха, — где же это ваш леспромхоз, далеко ли от железной дороги?

— А вот доедем до Имана, а там, паря, пешком… Немного, вёрст пятьдесят.

— Здорово! — сказал Тереха. — Надо было упредить, мы бы тогда не поехали.

— Шутки! Пятьдесят вёрст киселя хлебать! — усмехнулся Егор.

— Вот так оказия! — протянул Никита. — А мы-то думали — в самом Имане…

— Да ведь в городе лес-то не растёт? Его в тайге рубят! — рассердился Демьян на Притулу: опять наплёл…

— Айда, ребята, вылезать! — схватился за мешок Тереха. — Вроде не туда завербовались!

— Куда ж на ходу вылезешь? — хмуро промолвил Егор.

Поезд летел, будто необъезженный жеребец-трёхлеток. Мелькали, кружась, словно в хороводе, голые поля; телеграфные столбы подскакивали и мчались назад; колёса вагонов грохотали через мостики. Вдруг открывалась глубокая падь, зажатая между сопками, склоны которых густо заросли мелколесьем и кустарником; глаз зацеплялся за кривую берёзу, росшую внизу у ручья; ручей стремился по обкатанным валунам… Потом всё исчезало, глаз натыкался на глинистую стену выемки. И вот уже и стены нет, а в стороне пронеслись какие-то казённые строения, в дверях стоит молодуха, босая, в подоткнутой юбке, и парнишка бегает за телёнком по жёлтой весенней луговине…

— Завтра будем в Имане, — сказал Демьян, чтобы подбодрить сибиряков.

Но они как будто и без того успокоились. Им удалось кое-как разместиться в переполненном вагоне. Демьян освободил себе место у окна и посадил рядом с собой Егора. Никита подсел к ним же. Тереха постоял-постоял в проходе и, мельком взглянув на старика и двух пожилых женщин, сидевших напротив Никиты и Егора, подхватил свой мешок и отправился в дальний угол вагона. Лучше всех устроился Влас. Он сдвинул на боковой верхней полке чьи-то тючки и корзинки, забросил туда свой пустой мешок и, взобравшись сам на полку, заворочался. Посыпалась давно слежавшаяся пыль. Пассажиры внизу всполошились.

— Эй ты там, дядя, осторожнее, — крикнул снизу паренёк с узелком подмышкой, — сверзишься!

— Ничего — ежели спать я и на одной доске могу.

Милованов лёг "на ребро", вытянувшись на узкой полке, и не прошло и пяти минут, как он уже храпел.

— Выдающийся тип, — заметил, усмехнувшись, Демьян.

За время, пока был вербовщиком, а потом толкался среди множества людей, всюду разъезжая, Лопатин наслушался разных слов и выражений, которые сейчас и употреблял, чтобы, как он думал, произвести впечатление на вербованных. Этим же объяснялась и его сдержанность с сибиряками. До того, как хорошо их узнает, Демьян не желал допускать с вербованными и тени панибратства. Потому он словно не заметил, когда среди ночи в полутёмном вагоне Влас всё же упал с полки. Неожиданно загремело: толстые ноги Власа в старых, стоптанных броднях описали в воздухе дугу и, ударившись о край противоположной полки, совлекли вниз и туловище и лохматую голову мужика.

— Вот же чёрт! Кажись, это я загремел? — сказал Влас, протирая глаза и потирая бока. — Никого я не зашиб, братцы? Лучше уж я досплю на низу!

Забрался под скамейку и проспал до самого Имана.

XLIII

На Трухина готовилась расправа. Да, он был кругом виноват. Разве не его пришлось отзывать из Кедровского куста и в разгар хлебозаготовок посылать в другое место? Разве не он, ни с кем не согласовав, провёл в Кедровке досрочные перевыборы сельсовета и посадил там управлять всеми делами своих друзей?

Но всё это ещё простительно.