Трудный переход

— Ничего, пробьемся, — отозвался Андреев. — Теперь уже пробьемся, — хотя в душе у него родилась тревога. Он все время чувствовал себя относительно спокойно. Когда садился в лодку, ему даже казалось, что никакой опасности не будет, рейс на тот берег станет самым ординарным. И вот только сейчас, когда Файзуллин сказал «вилка берет», — он всегда переходил на акцент, если волновался, — Григорий понял, что наступила решающая минута и тут главное — не растеряться, как любил говорить Курнышев, держать себя в мобилизационной готовности. Черты маленького лица Трусова обозначились резче — острее стал аккуратный нос, четче выделились пухлые губы, глубже стала ямочка на подбородке. На лбу серебристо поблескивали бисеринки пота.

Лицо Файзуллина отвердело, оно казалось высеченным из камня — смуглое, с орлиным носом. Непроницаемый и невозмутимый на вид, Анвар сильнее прежнего щурил и без того раскосые глаза.

Андреев в уме досчитал до пяти и дал спуститься лодке немного по течению, полагая, что третий снаряд должен шлепнуться рядом. И в самом деле: только лодку отнесло вниз, как метрах в десяти выше грохнул взрыв и гвардейцев окатило водой с ног до головы. Не спусти лейтенант лодку по течению, снаряд аккуратно пришелся бы по ней или же упал поблизости и перевернул ее.

Григорий сдунул с лица воду, проморгался и увидел, что Трусов гребет с закрытыми глазами, по лицу у него стекает вода, будто он только что вынырнул со дна реки. Файзуллин, изловчившись, махнул рукавом гимнастерки по глазам, стирая воду, и еще больше прищурился.

— Ребята, берег рядом. Еще усилие! — подбодрил Андреев, с тревогой прислушиваясь, куда сейчас упадет? Еще несколько снарядов разорвалось, но уже на значительном расстоянии от лодки. И вдруг взрыв хлестнул над самой головой. Гребцы на секунду машинально пригнулись. Осколки посыпались в воду, как град, побулькивая. Один впился в ящик у ноги Файзуллина, тонкая дощечка переломилась — и стала видна цинковая оболочка патронной пачки.

Противник стал бить бризантными снарядами. Они разрывались в воздухе и сеяли вокруг горячие смертоносные осколки. «Скверно, — подумал Григорий. — Очень скверно».

Трудно сказать, чем бы это кончилось, если бы с нашей стороны не ударила артиллерия. И хотя немцы обстрел лодки не прекратили, но их огонь был уже не таким прицельным.

Да и берег был действительно близок. К лодке бежали два красноармейца. Они высоко вскидывали ноги, и в стороны от них летели брызги. Бойцы схватили лодку за борта и сильно повели ее к берегу, пока днищем она не села на песок.

Артиллерийский огонь снова усилился. Один из солдат, встретивших лодку, махнул рукой:

— За мной, братва!

И бросился бежать к окопам, вырытым недалеко от реки. Прыгали туда с ходу. Трусов угодил на кого-то, и пострадавший заорал:

— Куда ты лезешь?!

— Ничего, — сказал Файзуллин. — Живы будем — не помрем.

— Ну, спасибо вам, товарищ лейтенант, — отдышавшись, проговорил старший сержант, возглавлявший группу встречающих. — Выручили!

В окопе было тесно, с краев бойкими тонкими струйками сыпался песок. Боец, на которого свалился Трусов, потирая ушибленное плечо, обратился к Андрееву:

— А мы где-то встречались, товарищ лейтенант. Не помню когда, но запомнил вашу наружность.

Андреев глянул на бойца через плечо старшего сержанта — рыжеватый, горбоносый, ресницы белые. Совсем незнакомое лицо. Мало ли на военном пути встречалось Григорию людей! Всех не запомнишь.

— Возможно, — ответил он. — А может быть, и путаете с кем-нибудь.

— Никак нет, я не путаю, я точно помню — но где?

Боец принялся перечислять части, в которых ему довелось служить. Но Григорий только отрицательно качал головой: нет, не приходилось.

А обстрел продолжался. С одной стороны немец бил по берегу. А с другой затеял артиллерийскую дуэль с нашими, которые мешали ему стрелять прицельно. Один снаряд ухнул совсем близко от окопа. Сверху обрушилась земля, попала за шиворот. Запахло взрывчаткой — прелый такой, душный запах.

— А в Брянских лесах вы, случаем, не были, товарищ лейтенант? — не унимался рыжий боец. Ну и настырный!

— Был.

— У Давыдова?

— У него!

— Парашютист-гвардеец?

— Угадал! — уже обрадованно воскликнул Андреев. — Погоди, а почему я тебя не помню?

— А мы с вами всего раз на задании-то были. Помните, железку на воздух подняли? Я у Непейпиво служил.

Обстрел затих. Старший сержант поглядел на небо, сделав ладонь козырьком. Там вовсю полыхало июльское солнце. Потом, прищурившись, перевел взгляд на Андреева и спросил:

— Мабуть, пора?

Выскочили из окопа и побежали к лодке. Она была цела, хотя вокруг виднелись свежие воронки. Взрывом разметало песок, и видна была черная, жидкая от воды земля. Старший сержант первым подхватил ящик с патронами и направился с ним к окопу. Подхватил ящик и Файзуллин, потом другие бойцы, позднее всех — Андреев. Ящик тяжелый. Неловко нести, вырывается из рук, тянет к земле. Над головой прошелестел снаряд и упал в воду, подняв фонтан брызг. Вот же паразит, ни минуты покоя не дает. Ответили наши орудия. Фашисты опять начали дуэль и в то же время стреляли и по смельчакам.