Трудный возраст 2

– Безумно нравится, – признаюсь честно, между звонкими поцелуями в пухлые щёчки. – Но обманывать всё равно нехорошо.

– Мы больше не будем, – улыбается Лиам.

Он стоит к нам боком, поэтому нам с Лёшкой прекрасно видно его скрещенные за спиной пальцы.

– Да! – повторяет за отцом наш малыш. – Тойко иногда.

Вот как с ними ругаться? Влёт без аргументов оставили!

К полудню Лёшке становится тесно в четырёх стенах. Он капризничает и настойчивее обычного рвётся в садик, поэтому мы идём избавляться от излишков энергии в парк.

Глядя на насупленные брови сына, я начинаю думать, что затея провалилась, но затем Лёшку увлекают лужайки.

– Папа, цветы!

На хмуром детском лице вдруг появляется неподдельный и совершенно непонятный мне восторг. Как и все мальчишки, он относится к «девчачьим штучкам» с презрением. Ну цветы и цветы. Они здесь не первый месяц цветут, и что-то раньше эмоций не вызывали. Опять секретики?

Чувствую себя не в своей тарелке. Совсем распоясались.

Непросто отдавать руль внутри семьи ещё кому-то. Но нам нужно учиться жить вместе, и я стараюсь расслабиться.

– Ты знаешь, что делать, – многозначительно отзывается Лиам.

Изучив растения с кропотливостью юного натуралиста, Лёшка удручённо вздыхает.

– Тут одни желтули.

Лиам с усмешкой опускается перед ним на корточки, срывает одуванчик.

– Все цветы красивые. Думай, парень. Думай…

Оба, не сговариваясь, смотрят в мою сторону.

– Что? – недоумеваю я.

Лёшка подбегает ко мне и смущённо протягивает жёлтый цветок.

– Далю! – выпаливает скороговоркой и поворачивает голову к отцу, словно ища одобрения. – Он как твои глаза.

Кхм… Неожиданно.

– А почему?.. – Лиам жестом показывает, что нужно развить мысль.

– Този клуглые!

– Господи. Это самый шикарный комплимент, который мне делали! – признаюсь, прижимаясь губами к виску сына.

– Ты был нереально крут. Лариса не устоит, – Лиам показывает большой палец. – Предлагаю запечатлеть нас в день первой совместной прогулки.

– Я за то, чтобы это стало нашей традицией, – с энтузиазмом подхватываю его идею.

– А что такое тидиция? – не понимает Лёшка.

— Это когда люди делают что-то особенное каждый год. Со временем у нас наберётся полный альбом фотографий, и мы сможем видеть, как ты становишься всё старше.

– И мы будем продолжать это делать, пока ты не станешь старым и серьёзным мальчиком, – добавляет Лиам.

– Я никогда не будуу сталым и сельёзным! – горячо возмущается Лёшка. – Я всегда буду весёоым и счистливым, когда буду с вами обоими.

Лиам садится рядом на корточки и обнимает нас, прижимая к груди.

– Мы тоже всегда будем счастливы, рядом с тобой.

Остаток воскресенья мы проводим, наслаждаясь моментом. А в понедельник расходимся по своим делам, и стены офиса давят на череп…

Я жду, подбираю щадящие слова, но всё равно вздрагиваю от неожиданности, когда к концу рабочего дня в дверях кабинета мрачной стеной вырастает фигура Ивана.

Устроившись в свободном кресле, он скрещивает руки на груди, ломая выбранную мной стратегию. По тому, как сужены его глаза, можно сделать вывод, что Иван в бешенстве, а я тому единственная причина.

– Ну и видок, Марина. Бессонная ночка?

Глава 18

Что-то я совсем не врубаюсь… Иван меня отчитывает? На каком основании? И, главное – когда я его Верблюдову дала?

– И тебе здравствуй, – отвечаю сухо. – Не с той ноги встал?

Я замечаю, как Иван тормозит взгляд на обручальном кольце. В его глазах удивление, осуждение, ярость!.. Необходимость защищаться на уровне инстинктов отключает во мне угрызения совести. Влюблённый мужчина так не смотрит, уж это я хорошо запомнила.

– Я звонил тебе вчера весь день! Неужели не нашлось пяти минут поговорить со мной. Я волновался.

Я не нарочно, но оправдываться не собираюсь. Не нужно говорить со мной в таком тоне. У меня нет ни малейшего желания ссориться, но его подача делает своё дело, и с языка срывается резкое:

– Это как-то связано с работой? Потому что выходные я провела с семьёй.

– Но ответить ты могла? – продолжает он свой непонятный допрос.

– Не могла. Звук был отключен, а в полночь беспокоить босса моветон. И чтобы не ходить вокруг да около, сразу напомню: мой адрес ты знаешь. По срочному вопросу мог в любой момент прийти. Мужчины, когда за кого-то волнуются, именно так поступают. Так какого рожна ты отчитываешь меня как школьницу? Или дело не в этом?

– Я переволновался, Марин, – вздыхает Иван. – Предлагаю начать разговор заново.

– Тогда постарайся обойтись без нотаций, – предупреждаю холодно. – У меня тоже есть нервы. Не хотелось бы нарушать субординацию.

– Необязательно подчёркивать, что я тебе никто. Это и так остро ощущается в последние дни. Но раньше ведь всё у нас было иначе… – Он опускает долгий взгляд на мои губы. – Скажи, я что прошу проявить ко мне снисхождение безосновательно?

– Ты был женат?

– Нет. При чём здесь это?

– Да вот пытаюсь понять. Ты с каждой, с кем целуешься, решаешь связать жизнь?

– Нет, не с каждой, – снова выходит он из себя.

– Вот видишь, иногда что-то идёт не так. Допрос окончен? Теперь позволь мне спокойно работать.