Трудный выбор

Это добило ее. У нее не хватило сил устраивать истерику. Хотя первой мыслью при виде этой девицы было надавать ей по морде. Машка встала и пошла, безвольно таща чуть ли не по полу сумочку. Когда она вышла из кафе, ей стало плохо. Пересилив себя, она все же поплелась, хотя сильно кружилась голова. Руки не поднимались, чтобы натянуть шапку. В глазах вдруг начало темнеть, появились круги, летящие звездочки. Только бы не упасть в обморок на его глазах! Машка шла и шла, глотая соленые слезы, чувствуя ладонью шершавую стену какого-то здания. Она свернула за угол и тут увидела высокие металлические ступени. Машка села на холодный металл, подтянула сумку и через силу постаралась надеть шапку. Пальцы не слушались, и Машка отчетливо поняла, что сейчас потеряет сознание. Она хотела зацепиться, выбраться из столь нелепого состояния, но неведомая сила оказалась сильнее ее. Машка сползла по перилам ступеней на снег и окончательно провалилась в черную бездну.

Когда Машка открыла глаза, ей все казалось, что она держится за ажурные кованые перила и пытается встать. Хорошо понимает, что нужно встать и идти домой. Но вместо этого увидела себя на тяжелой железной каталке. Вокруг мелькали лица людей, больничные стены, быстро-быстро бежал потолок, и только тогда Машка поняла – ее куда-то везут.

– Очнулась? – спросили у нее. – Совсем с ума сошла, на морозе без шапки и в тонких колготках! Куда только родители смотрят?

– У меня их нет, – прошептала Машка. – Давно нет, – зачем-то добавила она. – Куда меня везут? Я домой хочу.

– Будешь здорова – пойдешь домой. Сейчас говори телефон родных, знакомых. Кто-то же у тебя есть?

Машка, еле ворочая языком, произнесла номер телефона Аллы. Потом закрыла глаза, слезы катились из-под ресниц. Мишка не только не расправил Машке крылья, он оторвал их. Раз она не может летать, пусть тогда везут на больничной каталке. На них, наверное, и покойников возят? Машка чувствовала себя примерно также. Ее катали по кабинетам две невысокие женщины: одна впереди, другая позади, втаскивали, вытаскивали и шли дальше, в другое место. Она не спрашивала, только выполняла приказы.

– Беременна, – утвердительно сказал пожилой мужчина.

Машка подскочила от неожиданности. В ее молодую голову такое вообще не приходило. Девушку привезли в палату. Ближе к вечеру пришла Алла. Она была в белом, немного мятом халате и бахилах.

– Доигралась? – устало спросила Алла. Значит, уже все знает.

Машка не нашлась, что сказать. У нее была заплаканная физиономия с опухшими веками.

– Собирайся домой.

– Меня отпустят? – с подозрением спросила Машка.

– С таким диагнозом, как у тебя, не держат.

Второй раз ее не пришлось просить. Она быстро собралась и, держась за Аллу, поплелась по больничному коридору. Тем вечером из домашних Машку никто не трогал, не лез в душу, с ней обращались ласково, предупредительно, словно с тяжелобольной.

На следующий день, хоть Машка и помнила, что обещала Андрею пойти в институт, она поехала к Мишке. Она думала, что простит ему ту девушку и сообщит о радостном событии. Мишка встретил Машку холодно, его губы были зло стянуты в одну ниточку, брови нервно сведены к переносице.

– Миша, а у нас будет ребенок.

– Маш, ты ничего не могла придумать умнее? Меня это не цепляет. И жениться на ком бы то ни было в ближайшие десять лет я не собираюсь.

– Но это правда! – Машка сидела перед ним несчастная, потерянная.

– Ты хочешь от меня денег?

– Нет! – ее словно ударило током, лицо передернуло. – Мне не нужны твои деньги! Можешь перед другими дурами ими крутить! А ребенка я рожу! Понял?! Ты потом поймешь и прибежишь ко мне! Только пущу ли я тебя?!

Она выскочила из кафе и понеслась куда глаза глядят. До дома Машка добралась с трудом. Когда ей открыл дверь Андрей, она упала в его руки.

– Он меня бросил! Я не нужна ему! Что мне делать? Что же мне делать? – размазывая по лицу слезы, стонала Машка, истерично плача.

Он стянул с нее сапоги и шубу.

– Сами воспитаем, Маша. Сами вырастим, я помогать буду, – Андрей прижал Машкину взъерошенную голову к себе, начал гладить. – Дети – это счастье. Что теперь делать? Взрослеть!

Машка посмотрела на него сквозь слезы и обняла.

– Ты хороший, настоящий, – она поднялась со стула в коридоре и пошла вглубь квартиры. – Я не хочу ребенка. Не хочу его воспитывать.

– Машка, но ведь это человек, пусть еще маленький, еще не родился, но ведь человек, как мы с тобой. Нельзя так говорить. Он ждет от тебя поддержки, любит тебя просто так.

Машка обернулась к Андрею и вдруг улыбнулась.

– Он – человечек? Он меня любит?

– Конечно, – Андрей долго говорил, как потом этот человечек будет ее любить, каждую ночь забираться в постель, ждать ее с института, потом с работы, делиться впечатлениями, показывал, какие у него будут крохотные ножки, ручки, нелепые движения, рассказывал о маленькой Машке. Но говорил с такой любовью, что она успокоилась, поверила в свое счастье.

– Я буду мамой, – на Машкином лице просияла радостная улыбка.