Труды

В течение остающихся бесед я хочу сосредоточить наше внимание на некоторых темах, связанных с сотворением мира и с тем, как Бог и мир соотносятся друг с другом, не только человек, но весь тварный мир. И раньше всего мне хотелось бы задуматься с вами над тем, что представляет Собой Бог как Творец: не Сам по Себе непостижимый в Своей таинственности, но по отношению к творческому действию, которое вызвало из небытия все: все, что было и чего не стало, все, что есть, и все, что будет.

Когда мы думаем о Боге, мы в Нем (я не делаю сейчас попытку дать полное Троическое богословие) видим Три Лица. Когда говорим об Отце, мы с трепетом предстоим перед Богом во всей Его глубине и непостижимости. Это Бог. Другого слова у нас для Него нет. Это Тот, Который есть, без прилагательных, без обстоятельств, которые Его привели бы к бытию: Он есть. Он – самое бытие, и бытие не пассивное, не неподвижное, а бытие, которое является одновременно Жизнью, полнотой движения. Он для нас непостижим в Своей глубинной сущности, так же как для нас непостижим огонь в сущности своей. Мы его видим, его ощущаем, но быть огнем мы не можем, и даже если мученики сгорали в тварном огне, они приобщались только к тварному пламенению. Но Бог как огонь непостижимый непостижим для нас до конца.

О Сыне мы говорим, по Священному Писанию, сначала как о Слове Божием, и некоторые отцы говорили, что если подумать о Боге как о непостижимой глубинной мысли, то слово Божие является выражением этой мысли, не во всем для нас постижимым. Он является таким выражением в том смысле, что эта мысль делается реальностью в тварном мире, как слово является выражением мысли человека. Но когда мы говорим о Боге, мы говорим о чем-то более полном и непостижимом. Божественная мысль, даже когда она находит себе выражение, этим выражением не исчерпывается. Нельзя сказать, что «все сказано». И когда мы говорим о том, что Сын Божий есть Слово Божие, Он, поскольку это постижимо для нас, делает доступными для нас глубины Божественной премудрости, глубины мысли Божественной, но вместе с тем как Слово Божие Он укоренен в этой мысли так, как мы не можем ее постичь. И когда мысль Божия открывается во Христе в Его учении и в Его личности, остается т'aинственная и таинственная глубина, которую мы не можем воспринимать умом. И дивно, что в начале Евангелия от Иоанна нам говорится: В начале было Слово (Ин 1:1). Слово, Которое выражает по отношению ко всему тварному миру все, что непостижимый Бог хочет сотворить и передать нам. Это Слово – творческое Слово, и это Слово – руководственное Слово. В начале было Слово, и Слово было у Бога. То есть в Нем, в Боге выражение мысли всецело покоится в Его глубинах и превосходит всякую возможность с нашей стороны полностью, неограниченно воспринимать Премудрость Божию как она есть, а только раскрывается нам, постольку поскольку мы можем ее воспринять, но воспринимается она через Слово.

О Слове сказано еще другое, чего мы не улавливаем ни в каком переводе. В греческом тексте говорится не: Слово было у Бога, а: к Богу. И этим указывается, что Слово Божие, Которое творит, Которое поддерживает, Которое охраняет, Которое восполняет, Которое спасает, в конечном итоге само обращено к глубинам тайны Божией в процессе непостижимого созерцания Сыном тех глубин, которые принадлежат и Отцу, и Ему, и Духу Святому, и через это созерцание Сын-Слово и нас влечет в эти глубины. Но Слово – это нечто, что мы можем услышать и понять в меру нашей понятливости и благодаря тому, что это Слово открывается нам. Это Слово говорится нам так, чтобы мы могли понять: оно обращено в наши глубины, в те глубины, которые запечатлены образом Божиим в нас.

Но есть еще другое. Это Слово оставалось бы внешним для нас, если бы мы не могли к этому Слову и через Слово к глубинам Божественной Премудрости приобщиться. Потому что, пока мы воспринимаем вещи умом или внешним опытом, мы остаемся как бы вне тайны. И тут нам надо понять роль Святого Духа. В Сыне нам открывается как бы объективно мысль Божия. Во Святом Духе мысль Божия приобщается к нам, она пронизывает нас. Я говорил раньше об огне. Огонь непостижим, но мы его видим и познаем как бы вне себя, хотя познаем очень глубоко. И вместе с этим мы не можем к нему приобщиться иначе как этим видением. Но огонь нас приобщает к своей сущности тем теплом и жаром, который из него исходит. Этот жар, это тепло пронизывают нас до самых глубин нашего естества и приобщают нас к тому, Кто есть Бог.