Труды по россиеведению. Выпуск 2

Покуда еще презирает Курбского,
Ивана же Грозного славит семья
историков
              с беспардонностью курского,
не знающего,
              что поет,
 соловья.
На уровне либретто оперного,
а также для народа опиума
история, все ее тома:
она унижает себя сама.
История начинается с давностью,
с падением страха перед клюкой
Ивана Грозного
              и полной сданностью
его наследия в амбар глухой,
в темный подвал, где заперт Малюта,
а также опричная метла –
и, как уцененная валюта,
сактированы и сожжены дотла.

* * *

Имущество создает преимущества
в питье, еде,
в житье, беде.
Зато временами лишает мужества.
Ведь было мужество, а ноне где?
Барахло, носильные вещи,
движимое и недвижимое барахло,
поглядывая на тебя зловеще,
убеждает признать зло.

* * *

Интеллигенция была моим народом,
была моей, какой бы ни была,
а также классом, племенем и родом –
избой! Четыре все ее угла.

Я радостно читал и конспектировал,

я верил больше сложным, чем простым,
я каждый свой поступок корректировал
Львом чувства – Николаичем Толстым.

Работа чтения и труд писания

была святей Священного Писания,
а день, когда я книги не прочел,
как тень от дыма, попусту прошел.

Я чтил усилья токаря и пекаря,

шлифующих металл и минерал,
но уровень свободы измерял
зарплатою библиотекаря.

Те земли для поэта хороши,

где – пусть экономически нелепо, –
но книги продаются за гроши,
дешевле табака и хлеба.

А если я в разоре и распыле

не сник, а в подлинную правду вник,
я эту правду вычитал из книг:
и, видно, книги правильные были!

* * *

Интеллигенты получали столько же
и даже меньше хлеба и рублей
и вовсе не стояли у рулей.

За макинтош их звали макинтошники,

очкариками звали – за очки
Да, звали. И не только дурачки.

А макинтош был старый и холодный,

а макинтошник – бедный и голодный,
гриппозный, неухоженный чудак.

Тот верный друг естественных и точных

и ел не больше, чем простой станочник,
и много менее, конечно, пил.

Интеллигенты! В сем слове колокольцы

опять звенят! Какие бубенцы!
И снова нам и хочется и колется
интеллигентствовать, как деды и отцы.

Б. Слуцкий.

«Я историю излагаю…»:

Книга стихотворений (1990)

Современная Россия

Русская история: 2010

Ю.С. Пивоваров

Вместо предисловия post scriptum

Когда эта работа была написана, автор понял: в ней нет цельности, она состоит из кусков. Каждый из которых сам по себе и сам в себе. И отсутствует нормальная исследовательская логика: постепенное развертывание, описание, вскрытие изучаемой проблемы (проблем). Почему? Связано ли это с тем, что научное видение автора мозаично и он не способен, во всяком случае сегодня, дать целостную картину? – Возможно. Или (наряду с этим) современная Россия представляет собой разнородное, так сказать, лоскутное образование? – Не исключено и это…

Страна историков